Первое открытие [К океану]

По заливу такие же маслянистые разводья. Но добраться до них невозможно. На целую милю от берега в ту сторону все покрыто мертвым лесом. И весь берег завален деревьями с ободранной корой, с белыми корягами иссохших кореньев. Бревна на песке, на холмах, — видно, всю эту массу подымает приливами, а потом она ложится завалами, остается на возвышенностях. Между бревен местами вода совершенно красна.

За дамбой виднелось озеро. Офицеры побрели к нему. Невельской велел обследовать. Это озеро утром видели с салинга.

Вода оказалась пресная, тинистая, берега луговые, мокрые, топкие. Местами и тут пятна масла на воде, пахнет как керосин. Обратно от озера шли по лугу, потом по кочкам, по дороге всюду малые пресные озерца, некоторые с очень чистой водой. Чем ближе к морю, тем выше и суше почва, пески подымаются и превращаются в высокий вал, стеной обрываются к морю, заваленному лесом. Вдали, как дом родной, как утешение среди этой неприветливой природы, недвижимо стоит бриг. Солнце теперь перешло ближе к Марии, и блеска масла не видно на воде.

Попов стрелял уток. Птицы поднялись с озера. Стаи их закрыли все небо в несколько слоев. Черные и белые лебеди плавали не пугаясь. Песчаный вал переходил в отрог горы. Тут лиственный лес. Росли саранки, полевой горох. Часа через два открылась роскошная зеленая равнина и вдали деревня. На болотах — клюква, брусника. Нашли одинокую пустую юрту, в ней деревянная посуда с резьбой, луки, стрелы, корыта.

Грот взял себе один лук и оставил пачку табаку и кремень с огнивом.

Шестаков, Фомин и Подобин тем временем набрали черемши и стали угощать офицеров.

— Одно название что Мария... Я думал, на самом деле встретим какую-нибудь, — зубоскалил матрос Фомин.

Вдали показались люди. Их было четверо. Они торопились. Человек в красной ватной куртке шел с пикой, а остальные махали шкурками рыжих лис.

Воин остановился, положил пику, и все четверо встали на колени, прикладывая головы к песку.

Их знаками пригласили подойти ближе. Попов дал им по кремню и по огниву, а Грот угостил табаком. Гости достали медные трубки, покурили и стали показывать знаками, что юрты их близко. Они с большим любопытством осмотрели шедшую под берегом шлюпку.

Но, не доходя жилищ, местные жители попросили Грота положить на песок свое двуствольное ружье. Он велел матросам оставаться с оружием и пошел с Шестаковым. На глазах у него быстро убежали в лес женщины и дети.

В сопровождении своих новых знакомых Грот обошел дома. Множество линяющих собак облаивали незнакомцев. В срубе сидел медведь. Сушились тюленьи шкуры.

— Вон они, красотки! — сказал Шестаков.

Вдали на холмах стояли толпы женщин и детей. На обратном пути Шестаков рассказывал Гроту, что видел ружья самые настоящие, но с деревянными стволами.

— А замки железные и с длинными курками, чуть не в палец.

Матросы удивлялись, какой рослый и здоровый народ здешние островитяне, только почти у всех больны глаза, красны и припухлы веки и гноятся у многих.

* * *

«Байкал» обошел мыс Мария. Начали описывать еще один залив. Когда-то Гаврилов принял его за амурский лиман. Поэтому назвал заливом Обмана. Казакевич съехал на берег.

Опять топкие луговины, кое-где снег, болота с клюквой и морошкой, завалы мертвых коряг, крупного леса тут нет. И весь залив с вершины сопки, куда забрался из любопытства Казакевич, представился как сизое, зарастающее грязью и травой болото, все в масле, иле, с тинистыми мокрыми берегами. Не поймешь, где тут море, а где суша.

На шести лодках подошли сахалинцы. На одном — кафтан синего сукна, на всех — шапки из собачьего меха. В сопровождении их лодок Казакевич пошел на вельботе к селению. Команда его была хорошо вооружена.

Оказалось, что селение расположено на берегу маленького озера, протокой соединенного с морем. Избы на высоком берегу.

Казакевичу стали предлагать на промен собачьи и тюленьи шкуры. Он хотел поговорить с женщинами, пошел к ним, но тут все жители кинулись и встали ему поперек дороги.

...Ночью на далеких сопках видели столб огня. Вся команда поднялась смотреть на невиданное зрелище. Огонь бил с сахалинского берега, как из трубы.

— Это не лесной пожар! — говорили матросы. — Какой-то огонь бьет из земли. Вулкан?

— Нет, не вулкан, — отвечал Невельской.

— Что же это такое, Геннадий Иванович?

— Какой-то выход горючего газа. Были пожары в лесу, и с тех пор горит.

Утром увидели на сопках горелый лиственничный лес. Казалось, сопки усеяны черными обуглившимися палочками.

Судно двигалось к югу, прямо в амурский лиман. Места на берегах пошли веселей. Появились рощи, чистые высокие возвышенности в траве и цветах.