Первостепь

Далеко в степи вставало солнце. Красное-красное. Малыш несколько раз дёрнулся, когда солнечные разведчики осматривали его свежую рану. Красное тянуло к красному, к лужице под детёнышем; большой мамонт заслонил малыша от назойливого любопытства утреннего светила, и в тени тот снова уснул. Кровь у него перестала течь, остановилась. Может быть, у него вскорости вырастет новый хобот, ещё лучший, прекрасный. Как вырастают новые зубы взамен истёршихся. Да, так вполне может быть, раз кровь остановилась, Двойной Лоб очень на это рассчитывал, ведь мамонтов не бывает без хобота, поэтому вырастет у детёныша новый, никуда он не денется. Вырастет. Но, наверное, не сразу.

К полудню вернулась Пятнистый Демон. Остальные гиены дремали в траве, как и детёныш, только поодаль, и вожак мирно присоединилась к своим. Теперь спали все, кроме взрослого мамонта и наглых мух. Мухи откуда-то налетели на малыша и презирали угрозы Двойного Лба. Как он ни размахивал своим хоботищем, жужжалиц меньше не становилось. Но малыш не просыпался, а раз так, что такого страшного в мухах? Пускай себе вьются.

К вечеру мухи замёрзли и разлетелись. Гиены тоже внезапно ушли как ни в чём ни бывало, видимо, поняли, что сон малыша под надёжной охраной, ничего им не выпадет, ни малейшей удачи; Двойной Лоб всех перестоял и теперь радовался собственной стойкости.

Неслышно подкралась ночь, заморосил дождик. Невдалеке прошла стайка волков, но мамонт не дрогнул на своём посту, и серые даже не стали задерживаться. Эти караулили добычу помельче. Какую-нибудь газель.

Потом львы убили быка. Двойной Лоб хорошо слышал все рыки борьбы и отчаянный стон. Затем слышал чавканье ненасытных ртов и вдыхал тошнотворный вкус крови. Но малыша не беспокоила чужая суета, и большой мамонт тоже не переживал. Разве убудет быков в степи? Одним увальнем меньше, одним увальнем больше. Зато бык теперь не размычится, не разбудит детёныша, маленький мамонт выспится вволю.

Утром вернулись гиены. И пришло их гораздо больше. Они нагло выли, хихикали, кивали противными мордами. Большого мамонта раздражала такая компания, и он стал будить малыша. Всё-таки тот уже отоспался.

Но малыш не открывал глаз. Должно быть, очень крепким был его сон, что-то хорошее снилось ему. Но ведь им нужно направляться к реке, к полудню малыш непременно проснётся и сразу захочет пить, потому что ему жарко в своей мохнатой шубке, потому что он давно уже не пил. Но если малыш так хотел спать и не желал идти к реке, разве у большого мамонта недостаточно сил, чтобы того отнести? Он подпустил крепкие бивни под тельце детёныша, а сверху обхватил гибким хоботом и в таком положении аккуратно поднял. И они пошли к реке вместе, большой и маленький мамонты. Ноги малыша не оставляли теперь следов на траве и не манили гиен за собой. Пятнистые мерзавки, наконец, отвязались и разбрелись. Никто не тревожил двух мамонтов. Только солнце сильно пекло, словно летом, и земля смердела от этой внезапной жары, привлекая своим смрадом вялых мух. Двойной Лоб задыхался от земляной вони, но неуклонно шёл своим путём. Он не мог отпустить детёныша, чтобы поднять хобот и попросить у неба освежающего дождя, а небо само не догадывалось. Наверное, оно полагало, что, зайдя в реку, мамонт самостоятельно сделает дождь, и себе, и детёнышу. И Двойной Лоб ничуть не сердился на безучастное небо, признавая его правоту. И на смердящую землю не злился, и на беспощадное солнце. Он шёл. Весь день шёл. Медленно шёл, потому что тяжёлый детёныш оттягивал его голову книзу, норовил коснуться земли своими отвислыми ножками, а тогда совсем не получалась ходьба, тогда Двойной Лоб останавливался и учащённо дышал.

Давно уже опустилось солнце, а жара не спадала. Багровая вечерняя заря повисла за рекой и ослепляла путь. Большой мамонт опустился на передние ноги и нежно уложил детёныша в траву. Детёныш шёл к реке целый день и сильно устал. Он нуждался во сне. И Двойной Лоб бдительно расположился над ним в охранной стойке и простоял так до самого утра. А с рассветом поднял детёныша и направился дальше.

Он не смог войти в реку с малышом на бивнях, он оставил его на берегу, а сам пил тёплую воду, горькую, не приносящую облегчения. Любопытные рыбы выпрыгивали перед ним, сверкая крутыми боками, белые птицы носились над рыбами, чёрный орёл камнем упал на мелководье, и большие круги пошли по воде, привлекая сверху карканье ворон. Но у Двойного Лба не было возможности наблюдать за охотой орла. Детёныш валялся на солнце, перегревался, косые бледные тени парящих стервятников не могли его укрыть; большой мамонт набрал полный хобот воды и тщательно обрызгал малыша. А тот не просыпался. И тогда Двойной Лоб снова его подхватил и понёс дальше. В полуденную сторону, туда, где будет мягкая зима, подальше от этого зноя.