Первый чекист

Феликс Эдмундович внимательно рассматривал сотрудника. Ему было лет девятнадцать-двадцать, на щеках пылал девичий румянец, над верхней губой чернел еще не тронутый бритвой пушок.

— Вы правильно сделали, что не задержали офицеров, — сказал Дзержинский, — и хорошо, что приняли решение самостоятельно. Но плохо, что теперь растерялись. Не машите руками и четко отвечайте на вопросы. Вы знаете, куда пошли офицеры?

— На квартиру к своему главарю, на Мойку.

— Наши пошли тоже?

— Да, двое, — вытянувшись, отчеканил сотрудник.

— Хорошо, — улыбнулся Дзержинский, — только я же просил — спокойнее. А вы то путаетесь в словах и машете руками, то тянетесь, как на параде. Если вы будете так нервничать — из вас не получится хорошего чекиста.

— А если не буду — получится? — совсем по-детски спросил сотрудник и залился краской.

— По-моему, получится, — серьезно сказал Дзержинский, направляясь к двери. — Пойдемте посмотрим, что делается на Мойке.

В распоряжении ВЧК были два извозчика. Один из них дежурил неподалеку от входа, но Феликс Эдмундович решил идти пешком: до Мойки было близко, да к тому же извозчик мог привлечь внимание.

Вот уже несколько раз в ЧК поступали сведения о том, что в кафе на Невском собираются офицеры… Последний сотрудник подтвердил это и сообщил, что офицеры ведут между собой странные разговоры, упоминая иногда шепотом генерала Каледина. Дзержинский сразу понял, что офицеры собираются бежать на Дон к Каледину, туда тянутся контрреволюционеры, там формируется армия для борьбы с Советской властью. Чекистам уже не раз приходилось сталкиваться с такими офицерами. И сегодня, 22 января, сотрудники ЧК получили задание арестовать белогвардейцев. Но…

— Вы правильно поступили, — тихо сказал Дзержинский.

— А я боялся, — признался сотрудник, — все-таки приказ…

Они шли по пустынной Гороховой — Дзержинский чуть-чуть впереди, подняв воротник шинели и засунув руки глубоко в карманы, сотрудник — отстав на полшага.

— Боялись? — Феликс Эдмундович приостановился и внимательно посмотрел на сотрудника. — Запомните, товарищ Барашкин, — он заметил, как сотрудник с трудом сдержал радостную улыбку, услыхав, что Дзержинский назвал его по фамилии, — запомните; вы должны не только выполнять приказы. Вы должны ориентироваться на месте, действовать по обстановке. За выполнение приказа вы отвечаете. Но если он будет выполнен формально, слепо — вы тоже несете ответственность.

Они свернули на Мойку и пошли медленнее.

Неожиданно перед ними появился человек в короткой куртке, перетянутой широким ремнем. Дзержинский узнал сотрудника ЧК Бабушкина.

— Они вошли в дом, — тихо сказал он.

— Сколько их?

— Двадцать три.

— Смотрите внимательно, сколько пойдет обратно, — предупредил Дзержинский.

— Будем брать? — спросил Бабушкин. — Красногвардейцы за углом.

Дзержинский не успел ответить: из подъезда дома показались люди. Даже в темноте была видна их выправка, и, несмотря на штатскую одежду, никто бы не усомнился, что это — кадровые офицеры, Дойдя до угла Невского, офицеры стали прощаться. «Но почему их двадцать два? Может быть, обсчитался?» — подумал Дзержинский.

— Мне показалось, что их было двадцать два, — сказал он тихо.

— Двадцать два, — кивнул Бабушкин, — я считал.

— И я считал, — подтвердил Барашкин, — двадцать два.

— А я думал, что их будет двадцать четыре, — задумчиво сказал Дзержинский, — думал, прихватят и главаря…

Он подошел к парапету и посмотрел на замерзшую Мойку. Сзади послышались легкие шаги — из дома вышел невысокий человек и заспешил в сторону Невского, видимо надеясь догнать остальных.

— А вот и двадцать третий, — будто самому себе сказал Дзержинский.

Решение созрело немедленно. Он шагнул навстречу офицеру и не увидел, а скорее почувствовал, как рядом очутились чекисты.

— Тихо! — приказал Дзержинский. — Номер квартиры и фамилию!

Растерявшийся офицер быстро назвал номер квартиры и фамилию, где только что были офицеры.

Дзержинский поднялся по лестнице и сильно постучал.

— Ну, чего еще забыли? — раздался за дверью грубый голос.

Звякнула щеколда, и на пороге распахнувшейся двери появился человек в офицерском кителе со споротыми погонами. Одно лишь мгновение смотрел он на незнакомых людей — и с силой рванул дверь на себя. Но было уже поздно.

— Капитан Орел? — спросил незнакомец в длинной шинели. — Я — Дзержинский.

Ровно в полдень следующего дня на Николаевской улице недалеко от угла Невского проспекта остановился грузовик с красногвардейцами. Они бесшумно окружили кафе, а Петерс и еще два чекиста вошли внутрь. Кафе было почти пусто, лишь за несколькими столиками, стоящими близко Друг от друга, сидели вчерашние офицеры. Но сегодня их было не двадцать два, а больше. Офицеры о чем-то живо говорили и обратили внимание на чекистов, лишь когда они подошли совсем близко.

— В чем дело? — рявкнул седоусый краснолицый человек в белой крахмальной рубашке, Твердый воротничок врезался ему в шею и, казалось, душит его. Он поднял на чекистов красные слезящиеся глаза и резко встал. — В чем дело, я спрашиваю?!

Петерс подошел почти вплотную к столику и властно сказал: