Первый чекист

— Пива, — коротко бросил Бабушкин.

— Слушаюсь, — ответил официант, но почему-то не уходил. — Если у господ крупные купюры, то надо разменять, а то потом…

— Ясно, — кивнул Бабушкин и посмотрел на Семена. — Вот, возьмите, — он небрежно подал официанту несколько бумажек.

Официант поклонился, и на столе мгновенно появились бутылки. И в ту же секунду что-то произошло. В зале стало удивительно тихо, будто он был пуст, лишь стук подкованных сапог нарушал тишину. Два человека спокойно шли к эстраде. Один из них, высокий, коротко остриженный, заросший черной щетиной, легко вскочил на эстраду, второй, поменьше, с узкими монгольскими глазами, остался внизу.

— Граждане, — крикнул высокий, — прошу соблюдать спокойствие и революционный порядок. Чрезвычайная комиссия производит изъятие ценностей у населения. На нужды мировой революции, — закончил он насмешливо.

Кто-то громко вскрикнул, кто-то двинул стулом.

Узкоглазый вынул маузер. В дверях появился третий, с большой кожаной сумкой в руке и гранатами на поясе.

— Прошу не волноваться, граждане! Все деньги, ценные вещи, а также часы и валюту прошу положить на стол — нам, чекистам, все пригодится.

Бабушкин услышал, как скрипнул зубами Семен и, не спуская глаз с грабителей, сжал его руку.

Грабители медленно двигались по залу. Впереди шел черноволосый с мандатом, предъявляя его за каждым столиком. За ним двигался бандит с кожаным мешком. Не глядя, он брал со столов деньги, бумажки, драгоценности и небрежно бросал их в мешок. Третий с маузером в руке двигался чуть поодаль.

Бабушкин зачем-то потрогал бутылку — она была чуть теплой. Он осторожно отодвинул ее от себя и тут же увидел волосатую руку, протягивающую мандат. «Долматов», — машинально прочитал он и выхватил револьвер…

На другой день Дзержинский снова собрал сотрудников.

— Спасибо, товарищи, — сказал он, — вы задержали очень опасного бандита, называющего себя «князем Эболи». На его совести немало преступлений против Советской власти. Спасибо всем — все были на посту. Но особое спасибо, — он подошел к Бабушкину и Барашкину, — вам, товарищи.

Дзержинский отпустил чекистов, и они быстро — у каждого было много неотложных дел — вышли из кабинета.

Я ПОСТОЯННО, КАК СОЛДАТ, В БОЮ БЫТЬ МОЖЕТ, ПОСЛЕДНЕМ…

Ф. Дзержинский

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА

Вера поправила выбившуюся из-под белой косынки прядь и искоса посмотрела на юнкера. Ь заходящем солнце жарко горели купола кремлевских соборов, с Москвы-реки дул свежий ветерок, и, неверное, от этого у Веры было удивительно легко на душе, так легко, что хотелось петь или вдруг схватить юнкера за руку и закружиться с ним в вальсе, как кружилась она когда-то на выпускном вечере в гимназии. Неужели никогда больше не будет такого беззаботного, веселого и счастливого времени? За годы работы медсестрой в Иверской больнице Вера насмотрелась на горе, слезы, страдания. И может быть, поэтому ей особенно хотелось, чтоб все — война, смерть, голод, — все осталось позади. Чтоб можно было ходить вот так по набережной, любоваться Кремлем, смотреть на темную воду реки.

Юнкер взял ее за локоть и слегка привлек к себе.

— Я люблю вас, Вера, — очень тихо сказал он.

Она не раз уже слышала от него это признание, но сегодня оно звучало как-то по-особенному, совсем не похоже на объяснение в любви.

— Я люблю вас, — повторил юнкер, — и поэтому прошу уехать.

— Уехать? Куда? Зачем? — удивилась Вера.

— Куда хотите, но подальше от Москвы. Скоро здесь будет ад, будет литься кровь… — Он крепко сжал Верину руку. — Пожалуйста, я прошу вас, умоляю!..

— Опять кровь? — Вера медленно освободила руку. — Неужели вам мало уже пролитой?

— Это необходимо, Вера, во имя нашей несчастной родины. А потом… потом… Я не могу, не имею права все сказать, но вы увидите, вы узнаете! О, как мы будем счастливы с вами. А пока еще раз прошу вас — уезжайте, и как можно скорее.

Юнкер Иванов провожал Веру до дома. Всю остальную часть пути он был весел, рассказывал забавные истории, шутил. Но сказанное им об отъезде, о крови не выходило у девушки из головы. Не могла она забыть этот разговор и дома. Ночью, лежа с открытыми глазами, она все старалась понять, о чем же хотел предупредить ее влюбленный юнкер. А что, если он говорил правду? Конечно, правду! Такими вещами не шутят! Тогда… Что же делать? Надо кому-то обязательно рассказать, и как можно скорее. Но кому? Вера начала перебирать в памяти всех своих знакомых. Пожалуй, никто не подходил. И вдруг в памяти всплыло улыбающееся лицо с умными веселыми глазами и твердым подбородком — старый знакомый их семьи. Теперь он командует полком латышских стрелков, Как это сразу она не вспомнила о нем?!

Вера еле дождалась утра и, наскоро собравшись, почти побежала к казармам, где размещался латышский полк. Она решила рассказать не только об Иванове, но и о многом другом, казавшемся ей странным. Например, о том, что в их больнице под видом больных находится много совершенно здоровых людей…

В тот же день донесение командира латышского полка лежало на столе Дзержинского.