Первый чекист

Дзержинский с любопытством посмотрел на него. Он был молод, энергичен, добросовестно работал и нравился Дзержинскому. Одно не нравилось Феликсу Эдмундовичу в нем: стремление говорить пышно, красиво. Вот и сейчас…

— Послушайте-ка… — Дзержинский взял собеседника под руку, усадил на стоящую в стороне скамейку и сел рядом. — Так будет лучше, — сказал он. — А то вы тянетесь передо мной, как перед генералом. И разговор такой же получится. Вот вы говорите: народ, массы. А что это такое? — вдруг в упор спросил Феликс Эдмундович.

— Ну… это — люди… — растерялся товарищ.

— Народ, массы — понятие общее. Конкретно — это человек. Понимаете? И народ и массы состоят из отдельных людей. Если мы не будем видеть людей, если мы будем отделываться общими понятиями — ничего у нас не получится. — Дзержинский помолчал. — У нас, к сожалению, появляются руководители, которые любят рассуждать о народе и о массах, а сами сидят в кабинетах за семью дверями и семью секретарями. А попробуй к нему сунуться человек — он еще возмутится: вы мне, мол, мешаете заботиться о народе и массах. — Он встал и, протягивая руку, закончил: — Так что вы меня, пожалуйста, не берегите для масс и не отгораживайте от людей… — Он хотел еще что-то добавить, но в эту минуту на аллее показался очень взволнованный военный.

— Наверное, меня ищет.

— А пожалуй, меня, — покачал головой Дзержинский, — случилось что-то чрезвычайное. И ищет он меня.

Военный увидел, наконец, Дзержинского и бегом направился к нему.

— Феликс Эдмундович, несчастье, — заговорил он, с трудом переводя дыхание, — в санатории — отравление. Я, как узнал, сразу к вам!

— Разве я врач? — нахмурившись, спросил Феликс Эдмундович. Военный удивленно посмотрел на него.

— Нет, пострадавших увезли уже в больницу. Я потому к вам, что надо расследовать. Это отравление — явное вредительство. В санатории окопались враги, которые…

— Сядьте, — сухо сказал Дзержинский, — и расскажите все по порядку, спокойно и объективно.

Военный сел на скамейку и рассказал о случившемся.

В одном из санаториев Кисловодска отдыхало несколько сотрудников ОГПУ — Объединенного Государственного политического управления, в которое в 1922 году была преобразована ВЧК. И вот сегодня утром за завтраком несколько человек отравились. Причина — плохо луженный новый котел. Конечно, отравились не только чекисты. Но военный считал, что удар был направлен именно против них.

В санаторий Дзерхсинский не поехал. Но через полчаса он уже был в больнице, поговорил с врачами, с самими пострадавшими и только после этого поехал в санаторий.

А в санатории была настоящая паника.

Отдыхающие отказались от обеда, главный врач лежал с сердечным приступом, повар, по слухам, пытался покончить жизнь самоубийством. Знакомый уже Дзержинскому военный — он оказался одним из отдыхающих, новым работником ОГПУ, которого Феликс Эдмундович еще не знал лично, — носился по санаторию с таким видом, как будто командовал сражением. Даже следователь местной прокуратуры терялся перед ним.

Увидев Дзержинского, военный засуетился еще больше и, ни к кому не обращаясь, но громко, так, чтоб слышали все, кто находился поблизости, сказал:

— Ну, теперь держитесь, контра! Всех скрутим в бараний рог! — и направился навстречу Дзержинскому. Но Феликс Эдмундович, не останавливаясь, прошел в кабинет главного врача. Вскоре в кабинет пригласили следователя, затем позвали повара, еще нескольких человек. Военного не пригласили, хоть он все время старался быть у двери. И тогда он взял на себя роль часового: стал у косяка и подозрительно оглядывал всех входящих в кабинет. Ему очень хотелось узнать, что происходит там, но дверь была плотно прикрыта. Однако военный был абсолютно уверен, что с минуты на минуту Дзержинский вызовет чекистов или милицию и заговорщиков — вредителей, пытавшихся отравить советских людей, — отправят в тюрьму. Потом начнется следствие, и он при этом, конечно, не окажется в стороне. Ведь это он первый поднял тревогу, первый прибежал к Дзержинскому. Он проявил настоящую бдительность!

Дверь широко распахнулась, и на пороге появился Дзержинский. Бледное, с тяжелыми болезненными мешками под глазами лицо его было спокойно и даже как будто весело. Но самое удивительное, что все, кто вышел вслед за ним — повар и главврач, сестра-хозяйка и еще какие-то сотрудники санатория, — вышли без конвоя. И на лицах их не было ни страха, ни тревоги.

Военный ничего не мог понять. Он даже хотел пойти опять к Дзержинскому, который ушел к себе, но передумал и отправился в горы. Вернулся он только к вечеру и удивился: в зале санатория было битком набито. Протиснувшись вперед, он увидел в центре Дзержинского. Дзержинский тоже заметил его и в упор посмотрел на военного.

— Всероссийская чрезвычайная комиссия была организована для борьбы с врагами. А значит — для защиты советских граждан, Вот почему у нас всегда свято соблюдалось правило — чекист должен иметь холодную голову, горячее сердце и чистые руки…