Первый чекист

Вы, очевидно, знаете, кто такой Генрих Осипович Графтио. Революцию он встретил уже немолодым — почти пятидесятилетним человеком. Он был уже известен, был хорошо обеспечен. Революция разрушила его благополучие, и, казалось бы, он имел основания быть недовольным Советской властью. Но благополучие его было в основном внешнее. Графтио — настоящий инженер, настоящий ученый. Еще в 1902 году он составил первый проект использования энергии реки Волхова. Тогда не прошло. В 1910 году он снова предлагает этот проект правительству. И снова провал — воспротивились владельцы тепловых станций Петербурга, испугавшиеся конкуренции. А этот проект был делом жизни Графтио. И мог ли быть он по-настоящему счастлив, даже будучи признан как инженер и обеспечен в жизни? Нет. Только при Советской власти проект Графтио смог стать реальностью, и Графтио по предложению Ленина сам взялся за его практическое осуществление.

Графтио был далек от политики, но он честный человек, настоящий патриот и стал благодаря этому настоящим строителем социализма. Сейчас ни вы, ни я в этом не сомневаемся. А знаете, как поначалу некоторые товарищи встретили Графтио? Чуть ли не в штыки! Говорили, что он чужой человек, что он царский чиновник и так далее. И одним из аргументов такого отношения к нему был тот, что, придя в профсоюзную организацию, он назвал Ленина не товарищем, а гражданином! Вот вы улыбаетесь, а ведь тогда мне пришлось не только объяснять, кто такой инженер Графтио, но и взять под защиту слово «гражданин», напомнив, что во времена французской революции это слово было самым дорогим.

Из-за предательства части специалистов у нас появилось недоверие ко всем специалистам. Но не только поэтому. Некоторые товарищи считают, что нам незачем и нечему учиться, что мы, мол, сами все сможем постичь и преодолеть. А зря! В свое время интеллигенция научила рабочих марксизму, сейчас очень важно, чтобы победивший пролетариат научился у этих людей вопросам техники и управления… — Дзержинский посмотрел на часы, на лице его появилось на секунду выражение досады. — Здорово опаздываю, — покачал он головой, — но все-таки теперь перейдем к Борисову…

— Не надо, Феликс Эдмундович, — ответственный работник наркомата встал и, стараясь не глядеть на Дзержинского, сказал: — Вы извините, что мы задержали вас.

— Да нет, это я вас задержал и должен просить прощения.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Впрочем, это лишние церемонии, — сказал Дзержинский, — а суть в том, что нам надо очень и очень многому учиться. И работе, и управлению государством, и технике, и уважению к людям. Без этого пропадем!

Попрощавшись с товарищами, Дзержинский быстро направился в свой кабинет. Он был совсем близко, и все-таки по дороге Феликс Эдмундович успел до мельчайших подробностей припомнить свою первую встречу с Борисовым. Это было в 1921 году в кабинете Владимира Ильича.

Накануне Ленин срочно вызвал Дзержинского.

— Вам придется взяться за наркомство по НКПС, — сказал Ленин, поздоровавшись с Феликсом Эдмундовичем.

— Что случилось, Владимир Ильич, почему я должен быть наркомом железных дорог?

Впрочем, Дзержинскому не надо было долго объяснять. Достаточно было хоть бегло познакомиться с письмами и документами, хоть раз проехать по любой из дорог, чтоб понять, в каком состоянии находится транспорт: развороченные мосты, а действующие починены кое-как и в любую минуту могут развалиться, угрожающе перекошенные полотна, гнилые шпалы, забитые узловые станции, движение безо всякого расписания, кладбища разбитых паровозов и вагонов, отсутствие топлива, рост крушений на дорогах и плюс ко всему этому — колоссальные хищения, буквальный грабеж железных дорог всеми, кому вздумается.

Через несколько дней Дзержинский представил Ленину доклад и предложил привлечь к работе в наркомате Борисова.

Бывшего царского железнодорожного генерала тут же пригласили в Кремль.

Хмурый, в потертом путейском кителе, с седым ежиком на голове, Борисов сразу понравился Ильичу своей откровенностью и решительностью. Он не скрывал своего отношения к Советской власти и не верил ни во что.

— А работать хотите? — спросил Ленин.

— Работал бы, — невесело усмехнулся Борисов, — только ведь я больше строить умею, а не разрушать. Теперешняя же власть занимается лишь разрушением.

— Ошибаетесь, — живо откликнулся Ильич, — мы как раз пытаемся строить. Но, к сожалению, пока ничего не выходит. Хотим попросить вашей помощи.

Борисов взглянул на Ильича, пожевал губами и, помолчав, ответил:

— Работать буду, а Советскую власть признавать — нет.

— И то хорошо, — улыбнулся Дзержинский.

— А кем вы мне предлагаете работать?

— Начальником управления наркомата путей сообщения, — ответил Дзержинский.

— Так я же не признаю ваших наркоматов! — вскипел Борисов.

— А вы работайте, — улыбнулся Ильич, — там видно будет.

— А с кем работать, если половина моих людей сидит у него в каталажке. — Борисов искоса взглянул на Дзержинского.