Первый человек

— Нет, — ответил Мартино.

— Окна?

— Самые нижние в двух метрах от земли. Взобраться трудно. Кроме того, окна квартиры Кристины Отран выходят не на задний двор.

Барон посмотрел на часы:

— Двадцать три часа. Нам пора сматываться.

Отсюда до Марселя ехать два часа.

Мартино положил на место бинокль и потер глаза.

— Долго нам еще торчать в этой гребаной дыре?

— Не знаю, — откликнулся де Пальма. — Шеф считает, что это хорошая стратегия. А мы обязаны ему подчиняться. Завтра в конце дня два наших сотрудника придут вас сменить.

— Я бы ни за что не сказал Лежандру, что брат пытался встретиться с сестрой, — продолжил он. — Иначе он помешается на ловушке для Отрана!

Вернулся Карим Бессур. Его лицо было красным от холода.

— Кажется, этот тип из машины пялил на меня глаза! — сообщил он.

— Ты видел его лицо? — спросил Мартино.

— Рассмотреть было трудно. Кажется, ему лет сорок. Шапка надвинута по самые уши.

— А номер машины ты запомнил?

— Да. 738ХР13.

Мартино позвонил капралу из северного подразделения и через пять минут получил результат:

— Этот автомобиль был украден в прошлом месяце.

47

Дельфина плакала. Накануне она позвонила в центральный комиссариат полиции Сен-Жермен-ан-Ле. Портрет Тома Отрана был напечатан в прессе и показан по телевидению, и это дало результат. Де Пальма сейчас же приехал к ней.

— Тома крайне опасный человек. Вы должны поверить мне, — сказал Барон девушке, держа ее за руку.

— Мне трудно это осознать. Он был таким ласковым и внимательным. Но я должна верить доказательствам. То, что вы мне говорите, несомненно, правда. Но мне трудно поверить, что он злой.

— Слово «злой» тут не подходит. Оно слишком слабо выражает то, что делает Тома, когда у него обострение. Он страдает очень тяжелой болезнью.

Де Пальма выглянул в окно. В парке Ботанического сада, несмотря на холод, любители занимались оздоровительным бегом. Он запомнил всех мужчин, которых смог разглядеть, и снова повернулся к Дельфине.

— Давайте подумаем, — предложил он. — Давайте вспомним каждый ваш разговор с ним. Начнем с конца. Когда вы видели его в последний раз?

— Три дня назад, перед тем как идти в музей. Он провел здесь ночь.

— Что он вам говорил?

— Он говорил мало. Мне трудно вспомнить. Сначала речь шла о каких-то пустяках. Потом заговорили о моей диссертации. Он дал мне несколько подсказок по поводу искусства неандертальцев.

— Искусства неандертальцев?

— Да. Он думает, что они не были такими дикарями, какими их сейчас считают, и что у них было достаточно развитое искусство. Он считает, что некоторые произведения, которые приписывают человеку разумному, могли быть созданы неандертальцами.

На несколько секунд де Пальма задумался. Он никогда ничего не читал о неандертальцах ни в работах Кристины Отран, ни у других авторов. «Это никак не связано с пещерой Ле-Гуэн», — подумал он и выбросил из головы мысль об этих предшественниках современного человека.

— Сколько времени он приходит сюда?

— Невозможно угадать, когда он придет. Когда он бывает у меня, то не выходит из квартиры и помогает мне писать диссертацию. Вот почему мне трудно понять…

— Расскажите мне, как вы встретились.

Девушка глубоко вздохнула.

— Он зашел в наш книжный магазин, а потом мы с ним разговорились.

— О чем вы разговаривали?

— В основном о первобытной истории. О неандертальском человеке.

— И больше ни о чем?

Дельфина покачала головой: нет.

— А что было в тот первый вечер?

— Он пришел сюда, потому что дождь лил так же, как сегодня, и маленький ресторан, куда мы заглянули, был полон. Мы поговорили, а потом ему вдруг стало плохо. Его настроение внезапно изменилось, и он ушел.

— Вы поняли, почему это случилось?

— Нет, не совсем.

— О чем вы говорили в тот момент?

— Тоже о неандертальцах. Я ему сказала, что неандерталец является чем-то вроде брата-близнеца человека разумного. Помню, он много раз повторил эту фразу.

Де Пальма покачал головой. Ничто не щелкнуло в его уме.

— В какой день он пришел снова?

— Подождите! — сказала Дельфина, вставая. — Это число есть у меня в записной книжке, потому что я попросила отгул в музее.

Она стала лихорадочно рыться в своем ежедневнике. Длинные худые пальцы перебирали страницу за страницей.

— Суббота, двадцать первого. Да, это тот день. Он приехал двенадцатичасовым поездом, я встретила его на вокзале, и мы поехали в лес Фонтенбло.

— В Фонтенбло?

Она густо покраснела и стала искать взглядом несуществующий предмет.

— О чем вы говорили в тот день?

— Мы вошли в укрытие. Там, в скале, были скульптуры и…

— Что он вам сказал?

— Я… это трудно.

— Я вас понимаю.

— Мы… мы занимались любовью.

— А потом?

— Ничего особенного. Мы вернулись. Он подарил мне это рубило. Орудие неандертальца. Очень редкую вещь. Это меня потрясло.

Де Пальма отодвинул занавеску на окне и долго смотрел на улицу, над которой дождь висел как занавес, а ветер относил его струи, и они ударяли об опрятные фасады домов.

— Он сказал мне, что знает пещеру с древностями в Провансе.

— Он назвал вам место, где она находится? — спросил де Пальма.

— Нет, — ответила девушка. — Только обещал, что однажды отведет меня туда.