Первый человек

Дорога Терм — место, хорошо известное любителям кататься на велосипеде по утрам в воскресенье и тем из субботних велосипедистов, которые хотят помериться силой с извилистыми дорожками, пересекающими пустоши. Эта дорога начинается в северной части Марселя, проходит через заброшенные кварталы города, Ложис-Нёф, а потом идет по камням до безлюдного перевала над Пейпеном. Летом на ней так жарко, что она превращается в настоящий ад.

— Когда мать умерла, у мальчика уже были проблемы с психикой? — спросил де Пальма.

— Она выставляла его болезнь напоказ, — сообщила Люсьена с видом человека, раскрывающего тайну. — И, кроме того, он тогда уже побывал в психбольнице. Я помню, что у него бывали ужасные нервные припадки и после них он много дней подряд ничего не говорил.

По щеке Люсьены покатилась слеза, и женщина вытерла ее тыльной стороной ладони.

— Сколько раз он приходил ко мне за утешением! Ему было семь или восемь лет. Отец часто возил его в их деревенский дом. Ему это шло на пользу.

— У них был деревенский дом? — спросил де Пальма.

— Да, но я не помню, где он находится. Кажется, возле Сен-Максимена.

Дорога Терм явно не самый короткий путь из Мазарга до Сен-Максимена. Гораздо быстрее ехать на Обань, а потом на Экс-ан-Прованс. Де Пальма отметил это в уме. Сосед из дома номер 32 открыл окно и с любопытством посмотрел на них. Из его гостиной на улицу вырвались громкие звуки телепередачи: передавали какую-то телевизионную игру. Потом они оборвались: сосед закрыл ставни. Выражение лица Люсьены изменилось, и она приглушенным голосом сказала:

— Тома одичал из-за этих несчастий. Мы несколько раз видели, как пожарные и полицейские приходили сюда — увести его в лечебницу.

— Он много времени проводил с сестрой?

— Они все время были вместе. После смерти матери он долго был в больнице — я не поняла почему, но вообще-то болезни головы — это сложная вещь. Однажды он вернулся из больницы. Что стало с его волосами! Они были белыми, как таблетка аспирина. Это от лекарств, которые им дают. Он был уже взрослый. Я до сих пор помню, как это было. Он сказал мне: «Я убью всех этих врачей». Вид у него был злой. Пресвятая Дева, какой у него было взгляд! Этот взгляд я никогда не забуду. Это больше не был тот мальчик, которого я знала.

— Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о его друзьях?

— Он очень дружил с моим сыном, — ответила Жермена. — До одиннадцати лет они были друзьями, а потом… как всегда бывает, перестали.

— Но с моим сыном он и позже часто виделся, — вмешалась Люсьена. — Они ходили нырять, и вместе с ними ходил маленький Франк… Люччиони. Ой! Ведь тогда говорили, что это он убил Франка. Но меня это всегда удивляло: они были как братья. И оттого что человек сумасшедший, он все равно такого не сделает.

Убийство Франка Люччиони слишком быстро приписали Отрану: это все же был не его почерк. Убийство, замаскированное под несчастный случай так, как будто человек утонул совсем близко от пещеры Ле-Гуэн. Де Пальма подумал о Реми Фортене и Тьери Гарсии. Шестерни его мыслительного механизма едва заметно сдвинулись с места и повернулись.

— Расскажите мне об отце Тома. Вы его помните?

— Прекрасно помню. Очень хороший был человек, но не такой, как мы, — инженер, из верхов общества.

— А как он проводил свободное время?

— Много нырял. Он и своих детей этому научил. На выходные они почти всегда ходили плавать под водой…

— В каланки.

— Да.

— Вы тогда уже бывали у них дома?

— Да, и часто. Какое-то время я убиралась у них.

— Можете вы мне описать, каким был их дом внутри?

Люсьена на несколько секунд закрыла глаза, потом сказала:

— Красивый! Роскошные кресла, дорогая мебель. У них были деньги.

— А художественные вещи у них были?

— А как же! Полно. И повсюду. Их нельзя было трогать.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это были доисторические вещи, — сказала она так, словно доверяла тайну. — Он считал эти штуки красивыми, но я их побаивалась.

— Объясните мне это.

— Там было столько этих уродин — статуэтки, ножи, камни… И еще не знаю что. Целый музей. Особенно в коридоре. Но мне нельзя было их трогать, стирать с них пыль и то было нельзя. Ничего нельзя!

— А детям?

— Им это тоже было запрещено.

— Вы сказали мне, что там были статуэтки. Вы помните, как они выглядели?

Люсьена долго думала, потом заговорила снова:

— Этого я не помню… Но помню, что месье Отран говорил, что это очень ценные вещи, очень редкие. Единственные экземпляры!

— Вы не помните, была ли там одна определенная статуэтка — изображение человека с головой оленя?

Люсьена покачала головой:

— Нет. Это было очень давно. И к тому же плохое забывается быстрее, чем хорошее.

То, чем занялся де Пальма, как только оказался в своем маленьком кабинете, было похоже на урок труда для детей. В магазине скобяных товаров на углу он купил банку природных красителей. Набрал в рот две кофейные ложки порошка охры и немного воды, положил ладонь на лист бумаги и дунул на нее. Результат получился не блестящий, но теперь он понял, как это делал Отран.