Первый шедевр

Омович громко рассмеялся, обратив на себя внимание других посетителей выставки. Его смех был искренним и заразительным настолько, что у Грегори у самого на лице нарисовалась улыбка.

– Мой друг Грегори, – Омович отпустил его локоть и по-дружески взялся за плечо, вытирая слезы. – Сфера моих интересов крайне обширна. Скажем так: я занимаюсь строительством в восточном Лондоне. Реновацией старых районов. Улучшая жизнь простых людей. Мне радостно думать, что своими руками я делаю этот мир немного лучше. А самое главное – это довольно прибыльное дело.

– Я думал, вы занимаетесь…

– Криминалом? Потому что я русский?

– Да! Да, черт подери! Чем ты еще можешь заниматься?

– Нет, что вы, – смутился Грег. – Я хотел сказать – искусством. Вкладываетесь в картины. А потом продаете их, как только художник обретет вес своего имени.

– На моей родине это называется спекуляция. Вы боитесь продешевить, Грегори?

– Нет, я… Я просто не хочу продавать эту картину. Я бы хотел, чтобы она была выставлена на обозрение. Искусство принадлежит людям. Служит им. Вы так не думаете?

– О, Грегори! Вы абсолютно правы. Искусство должно служить людям. И должно быть ими оценено по достоинству. Вы считаете справедливым, что такие художники как Ван Гог или Гоген умерли в нищете и были оценены по достоинству спустя десятки лет после их смерти?

Грегори не ответил. Зато Тим разорался как никогда раньше, доказывая, что русским нельзя верить. Грег хотел его заткнуть, но боялся опять облажаться перед Омовичем.

– Молчание – знак согласия, Грегори. Мне кажется, что Вам сегодня улыбнулась удача найти вашего первого и преданного поклонник. Который готов купить ваш шедевр, скажем, за 300 тысяч.

– Триста тысяч… чего? – Грегори не поверил своим ушам.

– Не рублей, конечно. Мы в Лондоне, Грегори, я предлагаю триста тысяч фунтов.

– Это очень щедрое предложение, но… простите, я не хочу продавать картину, – смог выдавить Грегори.

– Ты сдурел? Триста штук! За мазню, к которой ты не имеешь никакого отношения! Это мои деньги, мудила! МОИ деньги!

– Грегори, мой друг, кажется, вы меня не расслышали. Я вам предлагаю триста тысяч фунтов стерлингов. За вашу первую работу.

– Но… почему? Почему вы столько готовы заплатить? – Грегори не понимал этого странного русского.

– Потому что у него есть бабки, мудила! Русские могут позволить гулять на широкую ногу! Что ты ломаешься?!

– Потому что мне действительно нравится ваша картина. Давайте так: я предлагаю вам четыреста тысяч фунтов. Это будет моя инвестиция в ваше творчество. Инвестиция действительно заинтересованного вашей работой человека.

– Четыреста тысяч фунтов! Ты продолжишь ломаться?! Он перегорит и плюнет на тебя! Это твой единственный шанс обеспечить свою жизнь!

– Мистер Омович…

– Юрий, Грегори, зови меня Юрий. У вас же принято называть друзей по имени, не так ли?

– Юрий, ваше предложение действительно очень щедрое. Вы не могли бы дать мне время на раздумье?

– Время – деньги, Грегори. Глупцы не ценят свой единственный капитал, потому живут в бедности. Я пробуду здесь еще двадцать минут. Но я уже нашел то, что искал, – Омович загадочно улыбнулся.

– Он может выкупить эту сраную богадельню со всеми людьми за эти бабки! Но он выбрал твою картину!

Грегори отошел от Омовича, который остался наедине с картиной, игнорируя все происходящее вокруг. Руки тряслись, будто бы он украл что-то очень ценное и теперь боялся это потерять. Он глазами искал Оливию и заметил ее силуэт на втором этаже. Почти бегом он поднялся наверх и буквально оторвал свою девушку от хозяйки галереи.

– Извините, Оливия, на пару слов, прошу, – Грегори от волнения сильно сжал ее локоть.

– Боже, Грег, мне больно, – она оторвала от себя его руку, когда они отошли в сторону.

– Омович предлагает купить картину, – задыхаясь от волнения начал Грег.

– ЭТО МОИ ДЕНЬГИ! Я заработал их БУКВАЛЬНО СОБСТВЕННОЙ КРОВЬЮ! –

окровавленный Тим готов был выпрыгнуть из штанов.

– Грег, – устало произнесла Лив. – Если не хочешь…

– Четыреста тысяч, – выпалил Грег, пожалуй слишком громко.

– Ты шутишь? – Оливия готова была потерять дар речи.

– Он ломается! Ты меня слышишь? Этот мудак еще и ломается!

– Нет, похоже, она ему действительно понравилась. Я… я не знаю…

– Галерея получит двадцать процентов этой суммы, – за спиной Грега материализовалась Кэтрин Уилкинс.

Грег вздрогнул от неожиданности и тут же разозлился на хозяйку за бесцеремонное поведение.

– Черт! Мы здесь говорим вообще-то!