Первый ученик

- Не знаю, - не вставая с места, проворчал Володька. - Я это не учил.

- Напрасно. Эх!… Муравьи вы, муравейчики, соловьи вы, соловейчики… Родители ваши с утра до вечера горбики гнут, на ваше содержание зарабатывают, на воспитание… Сердечно мечтают вырастить вас честными, хорошими, а вы…

- Мы ничего плохого не сделали, - сказал Мухомор.

А Швабра, как будто и не слышит, продолжает:

- Срам какой! Я надеюсь, что больше этого не повторится. Аполлон Августович на вас очень обижен.

Умолк.

Класс сидел угрюмо и тихо. Мухомор нервно рвал под партою промокашку. Самоха смотрел на свое колено, держал руки в карманах. Боялся вынуть их, чтоб не схватить книгу и не запустить ее в Швабру.

С крысиной душой, Лобанов и тот почувствовал прилив гнева. Сопел носом и думал: «Ну и Швабра».

Медведев набрал полон рот слюны и от растерянности не знал, куда деть ее. Не то проглотить, не то беречь, пока подойдет к нему Швабра…

Остальные тоже чувствовали себя отвратительно. Казалось, крикни кто-нибудь: «Бей!» - и все, как один, бросятся на мучителя. Лишь Амосов и Бух сидели внешне спокойно. На самом деле Амосов трусил - как бы в общей суматохе и ему не влетело. Бух волновался иначе: ему страшно хотелось узнать, выведает ли Швабра виновников.

Но виновников не нашлось. Жертвователи тоже не признавались.

- Тогда вот что, - сказал Швабра и щелкнул пальчиками. - Ваши денежки мы повернем иначе… Совсем иначе… В церковную кружечку на благолепие храма. Как, Колечка? А?

- Очень хорошо, - волнуясь и не глядя ни на кого, ответил Амосов.

А Мухомор, как услышал, так чуть не вскочил. Понял, что это дикое издевательство над теми, кто хотел помочь Лихову. Только Швабра мог такое придумать.

Хотелось выскочить из-за парты, кричать, кусаться, перевернуть кафедру, доску. Весь горел гневом.

Швабра заметил, насторожился, сказал ехидно:

- Токарев, что с вами? Нездоровы? Идите из класса, попейте водички…

Володька поднялся. Боясь выдать себя, боясь, что не сдержится, он прикусил губу и решительно покинул класс.

Самоха - стрелою за ним.

- Куда? Куда? - сердито одернул его Швабра.

Самохин - сам не свой. Однако превозмог себя, сказал вежливо, как никогда:

- Отпустите… Мне надо…

Швабра глянул и испугался. У Самохина был такой сердитый вид, что, правда, лучше не связываться. Сказал:

- Идите, если уж так надо вам…

На перемене Токарев и Самоха узнали: деньги, собранные арестованному Лихову, будут и в самом деле положены в церковную кружку.

Переглянулись… Ушли в раздевалку и там долго о чем-то беседовали. Наконец крепко пожали друг другу руки и возвратились в класс.

После уроков быстро собрали книги и ушли вместе. Самоха отправился ночевать к Володьке.

НОЧНОЙ ПОХОД

Был вечер.

Самоха и Мухомор тихо захлопнули за собой калитку и пошли вдоль немощеной улицы.

На всю улицу - один фонарь, да и тот освещал только угол маленького домишки, мокрую доску покосившегося забора да край темной лужи, кончавшейся неизвестно где.

По черному небу тянулась серая кисея облаков. Ветер путал и рвал ее.

- Нечего сказать, погодка, - поморщился Мухомор.

- Швабру хоронить бы по такой погоде, в самый раз, - поднимая воротник, сердито ответил Самоха.

- Ну нет, - засмеялся Володька. - Швабру хоронить надо в солнечный, ясный день. Чтобы птички пели и щебетали, чтобы все кругом ликовало и радовалось по случаю такого хорошего праздника.

- А впереди бы гармошка, - обрадовался Самохин, - и чтобы казачка: ти-ли-ти-ли, ти-ли-ти-ли…

- А гроб, чтобы цугом тридцать ослов тащили. Хо-хо!

- А ослов бы украсить павлиньими перьями!

- А на самом переднем - батюшка. Вот бы ловко!

- Действительно! А на следующем - Аполлон Августович.

- А за ним Попочка.

- Нет. Попочка должен идти пешком, за гробом. В руках у него должен быть большой самоварный таз, а на нем орден, что Швабра по царским дням на груди носит.

- А Амоську забыл?

- Амоську? На Амоське траур: на фуражке, на рукавах, на штанах. Весь в трауре. Амоську под руку ведут две няни. Одна глаза ему вытирает, а другая носик. Тьфу! Ну его к черту! - вдруг обозлился Самоха. - Ох, и паршивый! Как вспомню, так кулаки чешутся. Однако, стой, куда это мы попали? Ничего не вижу. Ну и тьма вокруг!

- Осторожней: здесь яма, - предупредил Мухомор. - Вот, брат, живем на какой окраине. Амоську бы сюда поселить, узнал бы, как барствовать.

- Хорошо, хоть собак нету.

- Есть. Из любой подворотни могут выскочить. Ты близко к забору не держись. А вот как дождь хлынет, так тут ни пройти, ни проехать. Мать как-то шла, а у нее калошу засосало. Искала, искала, и не нашла. Так и вернулась домой в одной левей. Это у нас тут часто случается, калош не напасешься.

- Удастся или не удастся? Как думаешь? - шепотом спросил Самоха.

- Попробуем.

- Хоть бы удалось.

- А попадемся - ох, и будет нам.

- Мне что, - сказал Самоха. - Мне и так вылетать, а вот тебе… Ты лучше не суйся вперед. Вообще, если удирать - ты беги первым, а меня, если поймают, - пусть убьют, а не скажу, с кем был. Скажу: «Один». Вот и все.

- Нет, вместе так вместе. Иначе я не согласен.

- Мало ли что не согласен. Ты не спорь. Вечно споришь со мной.