Пес государев

– Пес-то государев на хозяина свого зубы оскалил!

 

– Царь ему быстро хвост-то оттяпает по самую голову!

 

– Ему бы сейчас не тявкать, а руки хозяйские лизать!

 

 

Как закончилось собрание, Федор в царские покои отправился, как было велено. Остановился он у дверей знакомых, припомнил, как сюда в женской одеже хаживал, и замутило его от воспоминаний этих. Прислушался он к себе. Нет… Нету страха в душе его. Только предчувствие дурное в груди змеей свернулось да шевелится внутри скользко.

 

– Звал, государь? – Федька дверь отворяет и в опочивальню знакомую входит.

 

– Звал, Федя, – Царь с лавки встает да к нему приближается. – Изменился ты, Федя, – дышит он смрадно в лицо Басманову. Глаза огнем красным посверкивают, на голове плешивой пятна темные, во рту зубы гнилые да черные. – Вот только не знаю я, как с тобою теперича поступить.

 

– Пошли ты меня, государь, воевать за Русь нашу, как прежде, – Федор отвечает, смело в глаза Царю глянув. – Засиделся я при дворе. Задыхаюсь я тута. Дозволь мне лучше долг свой исполнять да ворогов бить.

 

– А иди… – Царь вдруг рукою ему машет. – Не держу я тебя боле. Дам я тебе войско опричное. В Астрахань пойдешь и Гирея отвадишь.

 

 

Хорошо да удало Федору служится. Рубится он с врагами басурманскими, ни сил, ни живота не жалея. Бок о бок с ним отец да брат бьются. Завидя красавца черноволосого, супостаты со страху разбегаются. Тело его ранами боевыми покрылось, ищет Федор смерти в бою, а та его гладит да стороной обходит.

 

А ночами темными уходит Федор в степь привольную да, глядя в небо звездное, Богу молится. Оплакивает душа его тех, кого он сам умертвил. Просит он у Господа не прощения, а покаяния за грехи свои.

 

– Ох и дела творятся нонче, Федя, – отец к нему на привале подсаживается. – Филиппа Малюта удушил. Пимена убили за предательство. Вяземский Афанасий под пытками богу душу отдал за то, что архиепископа Новгородского предупредить хотел. Город весь разграблен. Царь собственноручно суд вершит. Всю знать вырезал. Родичей их кого пожег, кого в реке потопил. Ни баб, ни детей не жалеет. Сейчас на Пермь сбирается. И там ему заговор мерещится. Я вот чего боюсь, Федя, – воевода сыну на ухо шепчет. – Как бы и нас всех в острог не посадили. Уж лучше тут на войне в бою честном сгинуть, чем в казематах от пыток гнить.

 

– Смирись, тятя, – Федор спокойно отцу отвечает. – На все воля божья!

 

========== Глава 30 ==========

 

А рассвет уже недалече. В рощице за ручьем птицы ранние запели. Вот и первые лучи Солнышка летнего из-за края земли завиднелись. Показало Солнце макушку и, как ребенок малый, с любопытством в окошко глядит. Спят воины уставшие на полу в избенке на привале да сны сладкие созерцают. Кто жену-красавицу видит, кто соседку, девицу красную. А кто еще не нашел любви своей, смотрит сны о денечках вольных, в родном доме проведенных.

 

Дверь в избу распахнулась, и вошел в нее сотник опричный в одеждах черных.

 

– Басмановых к Царю велено доставить, – кричит громко и на спящих солдат смотрит, пытаясь глазами Царева любимца отыскать.

 

Федор сам с полу поднялся навстречу судьбе неминучей да отца с братом растолкал. Отобрали у них все оружие, одели в рубахи черные да на коней посадили.

 

Едет Федор по полям привольным, солнечным светом залитым. Слушает он песни птиц веселые, а на душе его ночь темная. И нет той ночи ни конца ни края.

 

– Вот и все, – отец рядом с ним вздыхает. – Кончилося наше времечко.

 

– Не печалься, тятя, – Федор ему отвечает да по плечу хлопает. – На то воля божья. Смирись и прими ее с достоинством.

 

– Ты же знаешь, что нас в слободе ждет? – воевода у него спрашивает.

 

– Знаю, тятя, но нет страха в душе моей. Лишь печаль сердце мое гложет, – Федор в небо синее смотрит и комок горький сглатывает. – Не на то я жизнь свою потратил. Не те цели в ней проставил. За те ошибки и кару получу.

 

– А мы с Петькой пошто заслужили это? – отец нахмурится.

 

– Ваша опала – это мое наказание. Нет ни в чем вашего прегрешения. Токмо моя вина в ентом, – Федр отвечает и голову вниз опускает.

 

 

В слободу уж за полночь добрались. Всех троих Басмановых грубо с лошадей постаскивали да в заднюю дворцовую дверь провели.

 

Коридоры темные знакомые. Лестница крутая. Стены слизью, как кровью, залитые. Знает Федор, что не к государю их ведут. В казематы пыточные, в царствие Малюты Скуратова.

 

Развели их по коморам темным да двери на ключи заперли. Сидит Федор на охапке сена, взгляд в стены каменные уперев. А вокруг темень непроглядная. Руки вытянутой не видно. И закрутились у него перед глазами картины черные.

 

Вот он молодой да красивый перед Царем пляшет. Каблучки звонкие по полу дробь бьют. А Иван его глазами буравит да улыбается. А вот опочивальня государева. Царь на Федьке огнем страсти пышет. Чресла его крепкие в тело молодое бьются. А вот прорубь черная и лед вокруг кровью залит. В руках у Федьки голова отрубленная, еще теплая. Глаза на Федьку взирают с ненавистью.

 

И пошли сменяться картины быстрые. То игрища царские, то руки, в крови испачканные.