Пешие прогулки

-- Трудный вопрос, особенно насчет гарантий. Я не знаю, как раскрываются у нас преступления, но то, что Азат Худайкулов через три часа вернулся на место, в заключение, это точно. А при его ны-нешнем опыте жизни брать на себя еще одно убий-ство, теперь, правда, свое, -- безумие, тем более он знает, что, когда выйдет, получит помощь не от Бекходжаевых, а от меня. А о том, что я слов на ветер не бросаю, он знает, убедился в моих воз-можностях. Гарантии скорее в другом. Помните, я говорил: нам неважно, кто нанесет удар Бекходжаевым, мы не тщеславны, нам важен результат. Я упоминал, что Анвара Бекходжаева уже давно при-говорили, и он об этом знал, знали и в прокуратуре. Впрочем, многие хотели бы посчитаться с ним, и не только уголовники и дельцы, ему и за его дон-жуанство давно обещали оторвать голову -- вы же знаете, в районах на этот счет строго, а он и тут плевал на понятия чести и морали своего же народа. Так что поле деятельности у следователей и без нас широкое; если надо будет, подбросим и другие варианты -- там есть кому держать под контролем ход расследования. Свести счеты и дурак сумеет, а вот жить и радоваться назло врагам не каждому удается. В конце концов, Азат у нас в руках еще лет пять, -- закончил, как всегда неопределенно, Шубарин.

Они ушли далеко, занятые разговором, почти до старой махалли Допидуз, и, когда возвращались обратно, наткнулись на спешившего навстречу Коста.

-- Я от общества -- вас ждут к столу. Ким с Георгади хотели бы уехать домой, -- сказал Коста, обращаясь к Артуру Александровичу.

-- Скажи, мы будем через пять минут, -- ответил Шубарин, и Коста в мгновение ока растворился в темноте.

Когда они снова вошли в банкетный зал, Амирхан Даутович заметил, что поминки превратились в очередную гулянку -- прибавилось, и за-метно, много новых лиц; но стоило Артуру Алек-сандровичу сказать несколько слов Плейбою, как шум, гам, смех моментально стихли, и все чинно заняли места за столом. Адик с помощниками вне-сли ляганы с обещанными Шубариным особенными мантами -- обложенные зеленью, посыпанные крас-ным корейским перцем, смотрелись они аппетитно, и все взгляды дружно потянулись к Артуру Алек-сандровичу. Но вдруг поднялся один из тех незна-комых мужчин, что находились в компании с самого начала. Все за столом, как понял Азларханов, де-лалось только с ведома Шубарина -- значит, настал черед и для этого человека. Говорил он тоже долго и не менее искусно, чем сам Шубарин, и хотя он старался придерживаться темы, то есть поминок незнакомой ему Ларисы Павловны, он то и дело ловко съезжал на другое, ради чего, наверное, и был приглашен сюда. Он говорил о том, что удо-стоился большой чести разделить горе, выпавшее на долю большого друга его давних друзей, и он готов служить верой и правдой таким людям, для которых горе ближнего воспринимается как свое.

Говоря, он все поглядывал на Артура Алек-сандровича, как тот воспринимает сказанное. Делал он это, на свой взгляд, ловко, осторожно, но ему мешало выпитое, и Амирхан Даутович ясно пони-мал, что сегодня Японец вербовал в свою вотчину еще одного, и наверняка влиятельного человека, по-ражая его богатством стола, а главное, щедрым вни-манием к своему ближнему.

Слушая после прогулки говоривших, Амирхан Даутович пытался понять, кому еще известна но-вость, которой одарил его Шубарин, но установить это было непросто. Конечно, Файзиев знал, потому что слишком внимательно глянул на прокурора, ког-да они вернулись, и, поднимая рюмку, кивнул с намеком, словно поздравляя его. Наверное, застолье продолжалось бы до глубокой ночи, потому что на столе и выпить и закусить было более чем предо-статочно, но засобирались домой старики -- Ким и Георгади, и Артур Александрович вместе с Ашотом поехали развезти их по домам. Это и послужило сигналом к завершению, и недогулявшие стали пе-реходить в большой зал, где оркестр наяривал жиз-нерадостные ритмы.

Вскоре за столом остались только Азларханов и Икрам Махмудович, да чуть поодаль Коста с ап-петитом доедал самсу. Наверное, Плейбою хотелось что-то сказать юрисконсульту, и он сделал знак Коста. Тот быстро покинул банкетный зал, вместе с ним ушли и официанты. Амирхан Даутович, вроде не заметив жеста Икрама Махмудовича, пересел по-ближе к Файзиеву и налил коньяку ему и себе -- он хотел сам завести нужный разговор, у него уже созрел кое-какой план.

-- Давайте, дорогой Икрам Махмудович, выпьем за здоровье моего самого ценного друга, всесильного Артура Александровича -- отныне я ему обязан по гроб жизни и буду служить верой и правдой до последнего дыхания.

Файзиев как-то странно посмотрел на него:

-- За Артура Александровича выпью с удоволь-ствием, -- и опрокинул рюмку коньяка залпом, как пьют водку. -- А вот с тем, чтобы считать себя обязанным ему до гробовой доски... По-моему, вы по-ступаете несколько опрометчиво, переусердствовали.