Пеший камикадзе, или Уцелевший

— Нечего тут понимать, — сказал Егор, опьянев в конец. — Просто я перегорел всем этим давно. Не хочу гордиться. Не хочу вспоминаю. Про звезду Героя говорить даже не стану. Что может быть геройского в том, что подорвался? Ведь по факту, что произошло — проебал фугас… А то, что выжил в таком виде — это не геройство, это уродство. В советское время часто можно было услышать, что в Союзе инвалидов нет, зато теперь они в спецназе служат. А берет? И что берет? Да хоть трусы напяль краповые… Всё обесценено давно. Все эти побрякушки и береты. Не в том ведь дело, что на башку одето. И среди этих отыщутся напрочь отбитые товарищи… Это ведь не секрет, что в спецназе служат те, кто по разным причинам не имеют крапового берета, такие носят оливковый: не сдали или вообще не сдавали экзамен на краповый, есть и такие, кто отслужил двадцать лет, отвоевал в трёх войнах и ушёл в запас, но заветного берета так и не получил. Внутри «краповой» секты такие тоже немного изгои, потому что краповики их считают недоспецназовцами, пусть боевые задачи выполняли и выполняют вместе, своих не бросали. Тот, кто когда — то давно придумал всю эту карусель с беретом срисовал идею у кубинцев или «зелёных», накрутил деталей, вроде цвета и разных условий: как получить и обязательно лишиться; где носить, кому касаться, как креститься и как сохранить… Вначале адепты носились с беретом как с чудотворной иконой, дрались до кровавых соплей со всеми кто против — избивали тех, кто стоял в краповом берете в парадной коробке, а как поняли, что правила игры не поменять, а ведь очень хотелось, стали искать в собственных правилах лазейки. Сами всё извратили: вручали коммерсам как ценный подарок за сомнительный вклад в дела братства, как знак принадлежности, как корону короля всему высокому начальству, а по факту тем, кому на это было чхать… ну, не все же бредят спецназом, это надо сразу понимать. Это ведь чудо что пока не снимают про краповиков кино с профессиональными актёрами, иначе эти отбитые напрочь товарищи заставили бы актёров сдавать на берет перед съёмками или били бы им морду всякий раз, едва те появлялись бы в кадре в берете. Сегодня желание быть тем, кем на деле не являешься сильнее крапового кодекса и без того повсеместно нарушаемого. Контроля всё равно нет. Из методов борьбы — мордобой. Да и есть на кого пенять — смотри на начальство, на липовых спецназёров. Всё это и поставило всех с ног на уши. А братство? Оно не в тельняшке, не в берете и флаге, а в достижении высоких целей единых и значимых для каждого в пределах этой закрытой «секты». Хотя, это тоже можно покрутить как вздумается, как с блядями, вроде по любови, а по сути… Если разобраться во всём этом, мы только под пулями спецназ, а между войнами и в оставшееся время мы те, кто мы есть, дети летнего оздоровительного лагеря с посиделками у костра и пионерскими зарницами. Отсюда вывод: беречь надо семьи, не кусок краповой материи, не начальство, диктующее сомнительные приказы, ни флаги, в которые украдкой сморкаются, ни тем более берет… Ничто так не свято как семья. Думать надо о родных и близких, а не о хуйне всякой… — водка ударила Бису в голову.

— С каждым случае, наверное, надо разбираться отдельно…

— Да что ж такое?! — возмутился Егор. — Каждый раз надо разбираться в чём — то, в чём разобраться надо было ещё до того, как сотворить!

— Ну может ты и прав, не стану спорить.

Кагарлицкий напряжённо заморгал, примеряя слова о семье на себя. Песков не переставая жевал будто неделю был не кормлен.

— Если честно, я до сих пор жалею, что не сдал на берет… А ты разносишь в пух и прах не просто мои поражения на этом экзамене, всё представление о его ценности и всё его существование.

— Извини, не хотел.

— Не извиняйся.

— Если говорить откровенно, то гибель бойцов во время экзамена на краповый берет вскрыла много вопросов, на которые я до сих пор не нашёл разумных ответов. И никто их не дал, потому что всем всё равно умрёт кто — то или нет, — сказал Егор. — Сегодня наступило такое время, когда всему найдут оправдание, каким бы циничным оно не было.

— Слышал о таких случаях, — сказал Игорь.

Ильич молча разлил по стаканам.

— Года три-четыре назад я был приглашён в качестве почётного гостя на квалификационный экзамен. Не хотелось в очередной раз наблюдать за всем будто с трибуны, как с последнего ряда, хотелось оказаться в гуще раз уж мне не довелось участвовать в качестве экзаменуемого и за тем, как проходил марш — бросок и форсирование водной преграды, я наблюдал из кареты скорой помощи, сопровождавшей бойцов на протяжении марша, а позже наблюдал спарринги. Много лет я с завистью и восторгом следил за всем этим, а в тот раз смотрел совершенно другими глазами. То, каким я увидел этот экзамен перевернуло во мне всё отношение к спецназу.

— И каким же? — кивнул Медведчук.