Пешки (СИ)

Как прошел очередной день, Энн помнила смутно. Кажется, она с кем-то разговаривала, на автомате разрешая вопросы, которые, в сущности, не очень-то её и касались. Вечернее солнце, чуть более милостивое, чем дневное, испепеляющее, не приносило дискомфорта. В голове крутилась одна-единственная мысль: домой возвращаться больше незачем.

Криокома это всего лишь сон, отсрочка, таковым он был им для Китти. Анна же себя чувствовала совсем по-другому. Положить ребенка в криокапсулу для нее означало смерть и конец борьбы. Пусть это не так, но много ли вы помните случаев, когда здравый смысл сразу и однозначно побеждал?

Энн самой нужна была реабилитация или просто сторонняя помощь, разговор по душам, слова поддержки. Совсем немного, чтобы не дать затащить безвыходной на первый взгляд ситуации её в черную пучину безразличия. Выручила дисциплина.

Работа — спортзал, связка сработала и помогла Анне прийти в себя в тот же вечер. Уже спустя полчаса прыжков и переворотов, синяков и ушибов, образовавшихся от того же безразличия, мысли прояснились, стали оформляться в четкую структуру.

Боль привела в чувство. Тело начало ныть, а когда на очередном упражнении у Энн переклинило колено, и пришлось опуститься на пол, её наконец-то прорвало слезами.

Когда она попрощалась с Китти, внутри возникла пустота, будто бы отняли значимый кусок цели в жизни. Так оно и было. Но девочка жива, пусть и в заморозке. Почему же тогда Энн чувствует себя так отвратительно, словно отправила Китти на гильотину?

Из всех зол Энн сознательно выбрала меньшую, а внутри разъедающим червем копошилось понимание, что она проиграла, сдавшись обстоятельствам.

Луч надежды, что не все потеряно? Наверное. Но полутора лет в запасе теперь у Энн не имелось, значит — пора нащупать новые, более эффективные пути решения. Она подобрала бутылку с водой, стоящую возле скамьи и поплелась в душ.

Прохладные струи воды отрезвили. Нельзя раскисать, это всего лишь анабиоз, длинный, контролируемый сон. Анна приводила доводы один за другим, осталось закрепить результат.

Домой идти не нужно, более того, в таком состоянии— опасно.