Песнь Демона

Мне было девять, отец еще мог зарабатывать нам на жизнь, охотясь в лесах. За окном лил затяжной ливень. Я сидела на полу и играла соломенной куклой, которую смастерила мне мама. Неожиданно дверь нашего небольшого дома распахнулась. На пороге стоял отец, а с его плеча как мешок свисал молодой человек. Оба были промокшими насквозь. С длинных черных волос парня на пол стекали струи воды и грязи. На нем была странная одежда: вместо сапог маленькие деревянные «скамеечки», стопы придерживали ремешки, отделяющие большой палец от всех остальных, белые носки, темно-красные широкие штаны больше походили на юбку, длинная шелковая рубаха белого цвета наполовину торчала из штанов, в некоторых местах ее перехватывал широкий, такой же темно-красный пояс, из-за пояса торчала какая-то разноцветная палка с рисунками, а на юноше висел черный халат с широкими рукавами, на спине которого красовался большой белый кот. Только разглядев его необычную одежду, я увидела на рубашке бурые пятна. Кровь… Он был весь в крови. Я прикоснулась к его безжизненно висящей руке. Нити были сильно натянуты. Они вибрировали от напряжения, норовя оборваться в любую секунду. Одна из них шла ко мне.

Мама, не задавая никаких вопросов, жестом указала отцу на обеденный стол.

– Он умирает, – вставая с пола, прошептала я. Отец аккуратно подтащил незнакомца к столу и так же уложил. Парень застонал, но в сознание не пришел.

– Нет, – мама с укором посмотрела на меня, – он будет жить. Что с ними?

Под «ними» мама имела в виду нити. С ужасом наблюдая за незнакомцем, я не смогла вытащить из себя ни слова. Не дождавшись ответа, мама убежала вглубь дома за своими целительными мазями и склянками с травами. Она была целительницей.

– Не совсем.

Я подошла к столу и стала помогать отцу стягивать с него одежду, пока мама копалась в поисках своих склянок. Сняв рубашку, я в ужасе замерла, весь его торс покрывали рваные глубокие раны, будто его хлестали плетью не один час. Стараясь не смотреть на эти ужасные травмы, я пыталась помочь отцу развязать его широкий пояс. Дрожащими руками я пыталась нащупать узел, но его нигде не было.

– Спина, – проговорил отец, аккуратно приподнимая незнакомца за плечи, отчего тот негромко застонал. Да, только вместо узла на пояснице был большой бант. Я быстро рванула за его концы, и пояс поддался. Я взглянула на его спину, ее покрывали рваные раны. Все его левое предплечье покрывала черная татуировка в виде спящего кота, один глаз котика был сложен в прищуре, другой закрыт.

– Кто мог такое совершить? – не отрывая взгляда от спины, спросила я у отца.

– Не знаю, – пробубнил он, аккуратно укладывая парня обратно, – но точно не звери.

Отец хотел было забрать палку, висящую у него за поясом. Протянул руку к ней, незнакомец молниеносно схватил его за запястье, но глаз не открыл. Вместо пальцев у него оказались здоровенные тонкие когти, как у кошки. Отец взглянул на мать, она еле заметно кивнула, и он, сжав палку в руке, пытался как можно осторожнее высвободиться из хватки парня, он застонал, но хватку не ослабил. Все лицо незнакомца было перекошено гримасой боли, брови то сходились, то разъезжались. Рот был открыт, и он хватал им воздух, будто задыхаясь. Губы практически слились с цветом его серо-бледного лица. Крапинки пота и остатки дождя скатывались с его лба. Я отстранилась. Нащупав рукой рядом стоящий стул, не отводя глаз от незнакомца, я опустилась на него. Остальное вспоминалось как во сне. Прибежала мама с арсеналом своих мазей и трав. Закатав рукава своего зеленого льняного платья, она взяла лист какой-то травы и вложила в рану. Незнакомец забился в агонии, хаотично маша руками и ногами. Все его тело пронзила судорога. Отец ринулся держать руки парня. Палка, которую он до сих пор держал в руках, с грохотом рухнула на пол. Обратив внимание на место, откуда вырвались когти, я обнаружила обычные человеческие пальцы. Вскочив со стула, я кинулась держать ноги. Он сжал зубы, запрокинув голову. Нити затряслись, зазвенели, будто натянутые струны гитары. Все его тело извивалось. Мы еле сдерживали его тряску. Тут отец отлетел к стене, а я же полетела к лестнице. Сильно ударившись спиной о столб, я сползла на пол. Незнакомец был неимоверно силен. Не обращая внимания на боль, я поднялась и снова схватила его за ноги. То же проделал отец.

– Держите крепче! Либо привяжите его к столу! – рявкнула мама, и я что есть мочи вцепилась в его ноги. Смазав рану, она продолжила ритуал со всеми последующими. С каждым ее прикосновением парень начинал извиваться и биться в агонии, вырываться из наших хваток. Когда с торсом было покончено, мы аккуратно перевернули его, и мама принялась за спину, затем за руки. Смазав последнюю рану, мама отошла от него и шумно выдохнула, опускаясь на стул. Я же не могла оторвать руки от его ног, будто они вросли в его щиколотки. «Если я отпущу, он снова забьется в агонии», – думала я. Кто-то положил мне руку на плечо.