Песнь копья

Ранним утром, не испарилась ещё роса, он поднялся в седло и полетел на север. В выси, среди ветров, ему не было холодно, внутреннее пламя согревало лучше любых заклинаний. Пролетев над морем, Майрон вернулся к суше и заскользил вдоль Безлюдного берега, пока не появилось там два тёмных рисовых зерна — драккары с острова Стигга. Как и сказала Улва, два корабля… но что это там, намного дальше, за грядой скал, уходивших в море? Ещё три корабля.

Развернув торгаста, седовласый поспешил к Сонному Лежбищу. Он явился в поселение ориек с ещё серых небес, по утренней свежести, и принёс с собою тревогу. Обадайю всегда рады были видеть, но его присутствие пугало чужаков. Когда Майрона впустили в дом Йофрид, он понял, что конани тоже провела ночь без сна. Красоту её это не умалило.

Она поднялась, когда он явился нежданно с глазами, спрятанными в тени капюшона. Она выказывала почтение, превозмогая гордость.

— Я потревожил вас потому что после заката намерен отправиться к новым гостям моей земли. Хочу спросить, конани, кто они и чего желают от вас? Потому что, если их слова я услышу сперва, придётся поверить им.

— А вы хотите верить моим, почтенный?

Его желания были просты: быть ближе к ней. Почти забытое чувство влечения заставляло жизнь играть необычными цветами; сквозь грубую корку, которой покрылась душа, пытались пробиться молодые ростки чувств. Но он не давал им воли.

— Ещё раз приношу свои извинения. Мы пришли незваными и привели с собой беды. Но мы готовы ответить за это кровью и сталью, а посему здесь извинения заканчиваются.

Он усмехнулся, а Йофрид продолжила:

— На остров явился человек по имени Кнуд Свенссон. Он преследует меня, считая виновной в смерти его старшего брата. Когда и если он настигнет меня, то попытается убить, а если преуспеет, — убьёт весь мой клан. Не пощадит ни мужчин, ни детей, ни стариков.

— Его жажда мести оправдана, или он ошибается?

— Это важно для вас? — спросила Йофрид.

— Нет, но мне интересно.

Её лицо превратилось в гримасу скорби, стыда и сожаления, но Йофрид заставила себя поднят глаза.

— Я не причастна к смерти Балахаса, брата Кнуда. Но мои поступки немало послужили тому, чтобы враги смогли обвинить меня. Я была молода, глупа и близорука.

Он перестал улыбаться вдруг.

— Вы говорите мне, конани, что этот человек, пришедший на двух драккарах и с сотней мечей, — есть брат Балахаса Ёрдевинда, сына конана Стигги?

От неожиданности она отступила на шаг.

— Откуда вам известно это имя? — спросила Йофрид.

— Не важно. Кнуд является сыном конана?

— Да, но откуда… Его отец Свен Белоглазый больше полутора десятков лет готовился к тому, чтобы отомстить мне. Вернее, к тому, чтобы использовать смерть Балахаса как повод. Это долгая и запутанная история. — Смятение всё же овладело воительницей, она запнулась, забегали глаза, нужные слова не находились.

— Кажется, понимаю, — сказал Майрон. — Но знайте же, что я видел ещё три корабля. Они подошли к берегу также на севере, в отдалении от кораблей Кнуда.

Этот удар помог орийке оправиться, её глаза расширились, гнев и желание драться задавили нерешительность.

— Всегда может быть хуже. Это Ивакак.

— Кто?

— Ивакак Чёрный, слуга конана Хрейна Пожирателя Собак. Он не человек, — чучуна, свирепый и дикий воин. Хрейн послал его за мной как Свен послал Кнуда. Сын Хрейна Монго Бусхенглаф…

— Об этом мне известно.

— Но откуда?! — не поверила она.

— Я волшебник и мне открыты тайны мира, тем и удовлетворитесь.

Майрон Синда медленно двинулся по комнате, погружённый в мысли; доски пола скрипели под его весом, руки оставались за спиной.

— Конан Свен пользуется смертью своего сына Балахаса как предлогом, чтобы объявить вас кровным врагом, — вы сказали. Значит ли это, что на самом деле им движет корысть?

— Им движет ненависть к народу Оры, почтенный. Свен сторонник мужского мира. Не скажу, что на Стигге женщины в опале, нет, у них есть немало власти в домах, они понукают мужчинами, когда те возвращаются из походов, но сама мысль о том, что женщина может возглавлять набег, вести корабль, сражаться в стене щитов, противна Свену. Он всю жизнь желал придушить женскую волю Оры, и наконец собрался.

— А что конан Хрейн?

— Хрейн заключил союз со Свеном. Они много лет укрепляли свою власть, так как на островах нет особого единства кланов. Все эрлы чтут конанов, но каждый норовит взбрыкнуть. Также было устроено и на Оре… Я отвлеклась. Свен и Хрейн набирались сил пятнадцать лет, превратили свои владения в почти что нерушимые державы, а потом созвали Великий Лейданг[67] и повели его на Ору. Шансов победить не было, я решила передать власть той, кого сочла достойной, той, к кому Свен не мог предъявить кровных счетов. Затем я собрала свой клан и бежала. — Последние слова дались Йофрид с особенным трудом.

— Вы поступили мудро, — приободрил Майрон, любуясь красотой её грусти, — и он наверняка этого не ожидал. Но спрашивал я не о том. Для Хрейна Пожирателя Собак важнее захватить Ору или увидеть вашу отрубленную голову на копье?

Йофрид почти не замешкалась с ответом: