Песнь Кваркозверя

Я пожала плечами и ответила, что понятия не имею. Потом выдвинула предложение обоим вернуться в «Казам» и употребить их коллективный разум на де-петрификацию леди Моугон.

– А где парень с мышцами не на месте и тот молодой, с оттопыренными ушами? – спросил полковник, вернувшийся со слонобоем наперевес.

– Убыли к другому заказчику, – ответила я, но сэр Реджинальд уже не слушал. Охотничий инстинкт уже привел его к танку. Осмотрев пожеванный трак, он зарядил свое оружие двумя большими дротиками с транквилизатором.

– Наконечники из особо твердого сплава, – пояснил он. – У них такая шкура, что ничем другим не проймешь.

– Вполне приветствую ваши усилия по непричинению смерти, – сказала я. – Однако позволю себе спросить: ну и что вы намерены делать с бесчувственным кваркозверем?

Он усмехнулся:

– Ты хоть представляешь, сколько народу готово деньги платить, только чтобы поохотиться на кваркозверей?.. У короля есть отличный олений парк в Моккасе; там и можно будет сафари устраивать…

Я сказала:

– Их сложновато будет поймать.

– На то и расчет, – снова хмыкнул полковник. – Может, удастся провести десяток или даже больше охот, прежде чем поганца наконец добудут… А теперь вот что, девочка. Мне надо все знать о кваркозверях. Ну там, что они любят, не любят… Как к ним подкрадываться, любимые цвета и все такое прочее.

– Может, вам лучше посоветоваться с Некогда Великолепной Бу? – ответила я. – У нее в западной части города центр по спасению кваркозверей…

– Я пытался, – сознался полковник. – Но мисс Смит… как бы это выразиться… несколько сердитая дама. Я думал, с тобой столковаться окажется легче. Только не притворяйся, будто ничего не знаешь про кваркозверей. Твое отношение к этим тварюшкам, знаешь ли, прочно задокументировано. В прямом смысле отлито в бронзе. Это ведь ты со своими чокнутыми дружками установила памятник возле Башен Замбини?

Что ж, я в самом деле могла бы немало ему рассказать. О том, например, как они любят грызть ненужный металл, причем не особенно привередничают. Не любят только свинец, потому что он у них в зубах застревает. И еще кобальт, потому что их от него слабит. Я могла бы поведать полковнику, как в зависимости от настроения они меняют цвета, как нуждаются в льняном масле, чтобы чешуи блестели, и в прогулках утром и вечером. А еще – об их удивительной преданности и о множестве (вопреки молве) несъеденных кошек. О том, что, невзирая на страхолюдную внешность, это были теплые и душевные спутники… В общем, такие, с которыми рядом идти – великая честь.

Вот сколько всего я могла бы рассказать ему, но не стала. Я сказала только:

– Они без труда прогрызают себе путь сквозь двухпалубный автобус, причем не в ширину, а в длину. Секунд за восемь справляются, даже меньше. И еще они чувствуют, когда за ними следят. А в случае непосредственной угрозы может последовать превентивная атака, – я так выразилась, чтобы полковнику было понятней, – от необузданной ярости которой даже берсерк хлопнется в обморок. Короче, лучше бы вам не охотиться на кваркозверей, сэр…

– Да, да, девочка, тебе видней… А теперь тихо, не то сбежит!

И он двинулся по следам кваркозверя. Я не отставала. Если подвернется хоть малейший шанс толкнуть его под руку или спугнуть зверя, я уж не оплошаю.

Выслеживать оказалось нетрудно. Кваркозвери не могут пройти мимо валяющейся железяки, не попробовав ее на зуб, – вдруг вкусная? Ну а железяк у полковника на участке хватало. Скоро мы миновали погрызенный железный лист, порванный клыками сеточный забор, потом брошенную машину с бамперами, полностью очищенными от хрома.

Здесь сэр Реджинальд припал на колено и начал зорко оглядываться.

– Напоминает времена, когда я охотился в Восточной Англии на фрэззлов, – прошептал он. – Кусаки, злющие, каких мало! Можешь не верить, но за одним самцом мы шли аж девять часов…

Я не удержалась от саркастического смешка.

– Весьма впечатляет, – сказала я. – Учитывая ловкость фрэззлов, их несравненную быстроногость и исключительный ум, позволяющий легко обдурить хищника…

Он вскинул на меня сузившиеся глаза:

– Девочка, ты что, насмехаешься?

О да, я насмехалась, да еще как. Фрэззл представляет собой помесь броненосца и морского слона. Он большой, неуклюжий и офигенно толстошкурый. Девять часов подряд уходить от погони он смог бы разве что на трехколесном велосипеде, а лучше – на мотоцикле с коляской.

– Что за шум? – вдруг насторожился полковник.

– Ничего не слышу, – ответила я.

То есть, конечно, я слышала. Осторожно заглянув в открытое окно брошенного автомобиля, я сразу встретила взгляд розовато-лиловых глаз притаившегося там кваркозверя. Они светились явным умом, спинные чешуи были частью вздыблены в предчувствии схватки, а из пасти капала кислотная слюна, с шипением падавшая на металл.

Я быстро приложила палец к губам, и кваркозверь дважды вильнул хвостом – дескать, все понял.

Одна беда, хвосты у кваркозверей тяжеленные. Когда они бьют по железным автомобильным бортам, раздается буханье. И очень не хилое.