Песнь молодости

— Пойдем вместе и еще поговорим по дороге. Сун Цин-лин, Хэ Сян-нин[96]… более трех тысяч человек поставили свои подписи под «Основной программой войны китайского народа против японского империализма»[97]. Ты читал эту Программу? Говорят, что ЦК партии выдвинул также предложение о создании Единого антияпонского фронта.

Цзян Хуа внимательно слушал. Однако, пройдя немного, он, словно что-то вспомнив, обернулся к Сюй Хуэй и сказал:

— До свидания, я должен спешить. Через несколько дней встретимся! — повернулся и большими шагами пошел в противоположную сторону.

* * *

После того как Цзян Хуа расстался с Дао-цзин, динсяньской партийной организации было нанесено подряд несколько серьезных ударов, и она оказалась разгромленной. Условия не позволяли продолжать больше работу в этих местах, и Цзян Хуа уехал на Цзинсинские угольные копи с задачей подымать рабочих на вооруженную борьбу. Более двух месяцев Цзян Хуа вел там подпольную работу, пока Хэбэйский провинциальный комитет партии не направил его в Бэйпин. Цзян Хуа был так перегружен партийной работой, что у него почти не оставалось времени заработать себе немного денег на еду. Средств на поездки в Бэйпин тоже не было, и ему пришлось тайком сесть на товарный поезд, груженный углем. Конечно, даже такая поездка была бы сносной, если бы ему удалось беспрепятственно добраться до места назначения. Но когда поезд прибыл в Баодин, его заметил контролер. Это тоже сошло бы благополучно, если бы у Цзян Хуа была хоть малая толика денег, чтобы дать кондуктору «на табак». Однако, к сожалению, у него не было ни копейки. Он и так уже два дня ничего не ел. Контролер, приняв Цзян Хуа за мелкого воришку, дал ему несколько тумаков и отпустил. Цзян Хуа уже не раз приходилось бывать в подобных переделках: работая в Таншане, он частенько не имел денег на железнодорожный билет и ездил «зайцем». Пропустив поезд, с которого его ссадили, Цзян Хуа сел на следующий. На этом поезде он без происшествий доехал до Бэйпина.

С поезда Цзян Хуа спрыгнул возле городских ворот Сибяньмынь. Усталой походкой он добрался до какого-то крестьянского поля, отдохнул там немного и поднялся, чтобы снова двинуться в путь. Заметив, что весь испачкался в угольной пыли, Цзян Хуа медленным шагом дошел до городского рва и начал умываться. Но сколько ни старался, он так и не мог отмыться: его одежда была насквозь пропитана пылью.

Цзян Хуа нахмурил брови, горько усмехнулся и отошел ото рва. Затянув пояс потуже, он направился в город. Он ослаб от голода. Однако, пересиливая себя, он довольно бодро зашагал по улице, изображая из себя рабочего-угольщика, и даже запел песенку «Молодая вдовушка у могилы».

По двум старым адресам он не нашел тех, кого искал, и отправился к университету, надеясь увидеть там Сюй Хуэй. В ворота его не пустили, поэтому ему ничего не оставалось, как прилечь под деревом и дожидаться ее.

Спустя дней десять Цзян Хуа уже совсем не походил на грязного рабочего-угольщика. Несмотря на палящее солнце, он быстро шел по улице Дунсыдацзе, направляясь к Сюй Хуэй. Однако одна непредвиденная встреча задержала его.

— Эй, брат Цзян, давненько мы с тобой не виделись!

Цзян Хуа обернулся. Небольшого роста мужчина средних лет, с непомерно большой головой, одетый в старую, потрепанную куртку, поспешно подошел к нему и схватил за руку.

— А, старина Мэн! — Цзян Хуа улыбнулся и поздоровался с ним.

Это был Мэн Да-хуань. Они вместе воевали в Северной Чахар, в Добровольческой партизанской армии. Мэн Да-хуань — в качестве командира взвода. До этого он был продавцом в магазине. Сейчас он с необычайной радостью пожимал руку Цзян Хуа.

— Старина, вот так встреча!..

Взглянув на потрепанную одежду фронтового друга, на его расплывшиеся в улыбке толстые губы, Цзян Хуа спросил:

— Старина Мэн, что ты поделывал эти два года?

— И не вспоминай лучше! Прямо ужас! — отвечал тот и, склонившись к самому уху Цзян Хуа, зашептал: — Ищу связь с партией — и ничего не могу добиться. Работал по мелочи, так, где придется: в Бэйпине, в Тяньцзине. Всей душой стремлюсь найти своих — и все никак! Вот тебя, наконец, встретил. Ну, пойдем ко мне, у нас с тобой есть о чем поговорить.

Цзян Хуа колебался. Тогда Мэн Да-хуань серьезно посмотрел на него и сказал:

— Эх, как вспомнишь былые дела, приятно на сердце становится: за несколько дней наша армия тогда освободила Баочан, Долоннор, Гуюань, Чжанбэй[98]!.. Здорово долбанули тогда японцев! А этот каналья Чан Кай-ши… Ты понимаешь, силы нашей Коммунистической партии снова растут! — его маленькие глазки довольно блестели. — Я хочу разыскать… Ты поможешь мне? С кем ты сейчас связан?

Как опытный партиец, Цзян Хуа осторожно отнесся к человеку, о котором он так долго ничего не знал. Он улыбнулся и с безразличным видом покачал головой:

— Э-э!.. Я давно уже не занимаюсь этим. У меня нет никаких связей. Я вернулся только что из деревни. Думаю вот заняться чем-нибудь в Бэйпине.

По лицу Мэн Да-хуаня мелькнула тень разочарования, но он тут же расплылся в улыбке, схватил за руку собиравшегося уходить Цзян Хуа и торопливо проговорил: