Песнь молодости

— Сюй Хуэй, я не думал, что твоя студенческая жизнь протекает так спокойно.

— Да, верно, я здесь чувствую себя так же спокойно, как наши прежние императоры на своем золотом троне. Я выработала целую систему приемов для своей безопасности.

Сюй Хуэй подлила ему чаю. Затем она закрыла окно и села рядом:

— Ли Мэй-юй, я вижу, ты становишься все опытнее. — Она улыбнулась, но улыбка получилась грустная. — Ты знаешь, Лу Цзя-чуаня арестовали… если его отправили в Нанкин, то, наверное, уже расстреляли… От Ло Да-фана с тех пор, как он ушел в армию, тоже нет никаких известий.

— Ты знаешь что-нибудь о Шэнь И?.. Его присудили к пожизненному заключению, и я очень боюсь, что больше никогда его не увижу… — Из глаз девушки потекли слезы.

Шэнь И был подпольщиком, которого Сюй Хуэй любила, и хорошим другом Цзян Хуа еще по Шанхаю, где они вместе руководили рабочим движением. Услышав печальную весть, Цзян Хуа повернулся спиной к лампе и, глядя невидяшим взглядом на портрет Монтескье, висевший на стене, после долгого молчания медленно произнес:

— Сюй Хуэй, я понимаю твое горе и знаю, что слова тут не помогут. Сколько хороших товарищей мы потеряли за последние два года!.. Но, несмотря ни на какие жертвы и муки, стоит лишь вспомнить о победе, и весь этот кошмар отступает на задний план. Верно?

— Верно! Ты прав, — несколько оживилась Сюй Хуэй. — Все же как долго мы с тобой не виделись. Расскажи-ка о себе. Что с тобой случилось после твоего отъезда из Динсяня? Я не ошиблась, когда говорила, что Линь Дао-цзин надежная явка?

Листая страницы конспекта лекции на столе, Цзян Хуа ответил:

— Обо мне потом. Сейчас давай поговорим о тебе. Сюй Хуэй, тебе больше не придется спокойно восседать на своем «троне»: организация переводит тебя на другую работу. Ты можешь отсюда уехать?

Сюй Хуэй с удивлением посмотрела на него: Цзян Хуа по-прежнему, наклонив голову, листал конспект.

— Что? Я должна покинуть университет?..

Он отложил конспект и встал:

— Имеется необходимость перевести тебя на работу в комитет. Я еще не представился тебе — я сейчас являюсь секретарем партийного комитета Восточного района Бэйпина. Наша организация поручила мне передать, что завтра вечером ты должна будешь прибыть к товарищу Лю И-фэн — она уже предупреждена.

— Но ведь мне остался лишь год до окончания… — Сюй Хуэй смотрела на Цзян Хуа, и на ее лице отражалось все, что она чувствовала.

Цзян Хуа посуровел. Иногда молчание бывает в тысячу раз красноречивее самых убедительных слов. Посмотрев в его глаза, Сюй Хуэй покраснела.

— Конечно, я без малейшего раздумья выполню приказ партии, — решительно сказала она. — А мои некоторые сомнения объясняются тем, что наши силы в университете стали значительно слабее. Я опасаюсь, что мой отъезд еще больше ухудшит положение. Мы постоянно ведем борьбу с гоминдановскими молодчиками из «Центрального клуба»[101] за влияние в школе «Пинминь»[102], а борьба с ними очень сложная.

Выслушав ее, Цзян Хуа вынул старый носовой платок и, вытирая со лба пот, сказал:

— Можешь не беспокоиться. После твоего отъезда здесь будет работать наш человек, который заменит тебя. Вот так, Сюй Хуэй, на этом и порешим!.. Теперь нам с тобой еще нужно поговорить о личных делах, однако у тебя здесь слишком жарко… Пойдем пройдемся?

При тусклом свете уличных фонарей они шли к парку «Бэйхай» и тихо разговаривали. Они были старыми друзьями и сейчас рассказывали друг другу о своей жизни, вспоминали общих знакомых. Когда они заговорили о работе в Динсяне, он вдруг спросил Сюй Хуэй:

— Там есть некто Дай Юй, его еще зовут Чжэн Цзюнь-цай. Ты знаешь его?

— Нет, не слышала о таком.

— Этот человек кажется очень подозрительным, хотя и член партии. Я стараюсь где только можно раздобыть сведения о нем… — Цзян Хуа больше не хотелось говорить об этом, и он переменил тему: — Шэнь И часто тебе пишет? Где он теперь?

— В Ханчжоуской военной тюрьме. После того как его приговорили к пожизненному заключению, от него нет никаких вестей. — Сюй Хуэй гневно взмахнула рукой. — Проклятые убийцы! Сил нет терпеть все это! Когда только можно будет в открытую схватиться с ними!

— Не торопись. Все еще впереди, — Цзян Хуа остановился под фонарем. — «Жизнь есть борьба». Шэнь И часто говорил это, помнишь?

Сюй Хуэй шутливо подтолкнула его:

— Я вот встретилась с тобой — старшим братом и товарищем по борьбе — и расчувствовалась, разоткровенничалась. Но если бы вместо меня здесь стоял какой-нибудь другой молодой товарищ, то я бы на твоем месте говорила с ним все-таки лучше, чем ты со мной… Послушай, Цзян Хуа, когда ты найдешь себе подругу жизни?

Заметив позади себя какого-то прохожего, Цзян Хуа взял Сюй Хуэй под руку и, не говоря ни слова, двинулся с ней в «Цзиншань»[103].

Долгое время они шли молча. Наконец Сюй Хуэй опять спросила:

— Цзян, скажи-ка, неужели за эти годы ты не встретил никого?..

— Нет, не встретил. Да я и не искал. — Цзян Хуа растерянно заморгал глазами.