Песнь молодости

— Нет, — сжала губы Юй Шу-сю, — мама теперь не самый близкий мне человек. Ты и Чжэн Цзинь… вас я никогда не забуду. Мама вырастила меня, а вы вложили в меня душу.

Дао-цзин была глубоко тронута такой искренностью. Крепко пожав девушке руку, она ласково посмотрела ей в глаза:

— Если мы пойдем в жизни одним путем, то всегда будем вместе. Понятно тебе? Где бы мы ни оказались, если только помыслы наши будут едины — мы будем неразлучны.

На нежном лице девушки появился румянец. Склонившись к плечу Дао-цзин, она взволнованно проговорила:

— Враги запугивают нас. Они думают, что если упрятали в тюрьму, так мы сразу станем послушными. Как бы не так! Они послали нас в университет марксизма-ленинизма — вот что! Дали нам возможность познать истину. Стоит поблагодарить их за это.

Она настороженно оглянулась и, убедившись, что никто за ними не следит, торопливо продолжала:

— Сестра Линь, как выйду на свободу, сразу возьмусь за дело. Ты поможешь мне?

* * *

Через десять дней Ван Сяо-янь пришла в тюрьму за Дао-цзин и отвела ее к себе домой.

Было обеденное время. Жена профессора в белом фартуке готовила на кухне. Дао-цзин в сопровождении Сяо-янь прошла к столу. Профессор Ван Хун-бинь уже ожидал их. Он стремительно поднялся навстречу с двумя бокалами вина:

— Приветствую! Приветствую бойца, вернувшегося с фронта классовой борьбы!

Протянув один бокал Дао-цзин, он сказал с сердечной улыбкой:

— За вашу победу!

— Спасибо! — ответила растроганная Дао-цзин, приняла бокал и немного отпила.

Профессор же, осушив вино залпом, обратился к стоявшим рядом Сяо-янь и двум девочкам-подросткам:

— Садитесь. Сюэ-янь и Лин-янь, что же вы не здороваетесь с лучшей подругой вашей сестры? Ведь вы о ней так тревожились…

— Здравствуйте! — застенчиво произнесли девочки и молча с обожанием и трепетом уставились на бледную, осунувшуюся Дао-цзин.

— Спасибо вам за помощь… — начала было Дао-цзин, но профессор перебил ее.

Он высоко поднял бокал с вином и, видно, дал волю нахлынувшим на него чувствам:

— Это я тебя должен благодарить. Ты учила мою дочь, а она — меня. Ты и не подозреваешь, что все это время Сяо-янь раскрывала мне глаза на события в стране, анализировала их и делала выводы. И она всегда оказывалась права! Гоминдановское правительство ни на что не способно. Из-за его пресловутой политики — «вначале успокоение внутри, а потом отпор внешнему врагу» — оказался потерянным Северо-Восток, а за ним и Север Китая. На наших глазах хищники терзают родину…

Профессор поправил очки и бросил быстрый взгляд на девушек. Покачав головой, он воскликнул:

— Как же можно терпеть, чтобы маленькая страна, расположенная всего лишь на каких-то трех островах, так издевалась над нашей древней родиной с пятитысячелетней цивилизацией? Вот почему я одобряю вашу борьбу. А ведь прежде у меня при одном только слове «борьба» начинала болеть голова. Ха-ха!

— Господин профессор, вы не на лекции! — с улыбкой перебила его жена: она незаметно вошла в комнату. — Молодежь знает больше тебя, старика. Кушать! Дао-цзин от голода еле на ногах держится, а ты ее разговорами занимаешь. Сию минуту кушать!

Разговор продолжался за столом. Дао-цзин с одобрением отметила про себя, что во взглядах Сяо-янь и ее семьи произошли значительные изменения.

Обильная и вкусная пища, забота и теплота, с которой ее встретили в этом доме, свобода и радость возвращения к жизни — все это воспринималось Дао-цзин как во сне.

После обеда Сяо-янь увела Дао-цзин к себе, и подруги остались наедине. Солнечные лучи освещали стоявшие на подоконнике жасмины и наполняли аккуратную комнатку теплом и спокойствием. Девушки взялись за руки и долго не могли вымолвить ни слова. Первой заговорила Дао-цзин:

— Сяо-янь, ты бежала за машиной в тот день, когда меня арестовали? Весь этот год я вспоминала тот вечер. Как задушевно мы тогда говорили! Как легко и хорошо было нам! С тех пор наша дружба стала еще сильнее.

— Да, — тихо ответила Сяо-янь, кивнув головой. — Я тогда не выдержала и побежала следом. Мне было так тяжело… Я хотела догнать машину и вернуть тебя. Я проплакала всю ночь. С тех пор я отчетливо поняла всю сущность нашего мерзкого общества, звериный облик гоминдана. Когда тебя преследовал Ху Мэн-ань, я думала, что это один какой-то негодяй. А теперь убедилась… Твои страдания сняли пелену с моих глаз. Я часто вспоминала твои слова: «Землю не испепелишь, она оживет с весенним ветром». Как это верно! Бывало, вспомню, что ты арестована, и говорю себе: «Я должна заменить ее!» Если и меня арестуют, то на смену мне придут много других. Землю не испепелишь!..

— Из твоих писем я поняла, что ты сильно изменилась, стала много работать, и поставила себе ясную цель в жизни. Меня это очень радует, — сказала Дао-цзин, устало опускаясь на кровать и не сводя глаз с Сяо-янь.