Песни южных славян

Расхворался Дойчин-воеводаВ белокаменном Солуне-граде,Девять лет болеет воевода,И в Солуне про него забыли.Думают, что нет его на свете.Злые вести не стоят на месте —Долетели до страны арапской.Услыхал про то Арапин Усо,[105]Услыхал, седлает вороного,Едет прямо к городу Солуну.Приезжает под Солун Арапин,Под Солуном во широком полеОн шатер узорчатый раскинул,Из Солуна требует юнака,Чтобы вышел с ним на поединок,Чтобы вышел с ним на бой юнацкий.Нет юнака в городе Солуне,Чтобы вышел с ним на поединок.Дойчин был, а ныне расхворался,А у Дуки[106] разломило руки,А Илия младше, чем другие,Несмышленыш, боя он не видел,А не то чтоб самому сражаться.Он и вышел бы на бой юнацкий,Только мать-старуха не пускает:«Ты, Илия, младше, чем другие,Ведь Арапин тот тебя обманет,Дурня малого, убьет, поранит,Одинокою меня оставит».Как увидел тот Арапин Черный,Что в Солуне больше нет юнака,Чтобы вышел с ним на поединок,Обложил солунцев тяжкой данью,С каждого двора берет по яркеДа по печи подового хлеба,Красного вина берет по вьюку,И ракии жженой по кувшину,Да по двадцать золотых дукатов,Да к тому еще по красной девке,По девице или молодице,Что приведена совсем недавно,Что приведена, но не поята.Весь Солун исправно дань приносит,Вот и Дойчину платить настало.Никого нет в Дойчиновом доме,Кроме верной любы — молодицы,Кроме Елицы[107] — родной сестрицы.Хоть они всю дань давно собрали,Некому нести ее Арапу,Дань Арапин принимать не хочет,Без сестры, без Блицы-девицы.Извелися вовсе горемыки,Плачет Ела в изголовье брата,Белое лицо слезами мочит,Братнино лицо кропит слезами.Как почуял Дойчин эти слезы,Начал сетовать болящий Дойчин:«Чтоб мои дворы огнем сгорели!

Не могу я умереть спокойно,Дождь сочится сквозь гнилую крышу!»Отвечает Елица больному:«О мой милый брат, болящий Дойчин!Нет, дворы твои не протекают,Это плачет Елица-сестрица!»Говорит тогда болящий Дойчин:«Что случилось, ты скажи по правде!Иль у вас уже не стало хлеба?Или хлеба, иль вина в бочонках?Или злата, иль холстины белой?Или нечем вышивать на пяльцах?Нечего расшить и шить вам нечем?»Отвечает Елица-сестрица:«О мой милый брат, болящий Дойчин!Хлеба белого у нас довольно,Красного вина у нас в избытке,Хватит злата и холстины белой,Есть у нас чем вышивать на пяльцах,Что расшить и чем узоры вышить.Нет, другое нас постигло горе:Объявился к нам Арапин Усо,Под Солуном во широком поле,Из Солуна требует юнака,Чтобы вышел с ним на поединок, —Но в Солуне нет сейчас юнака,Чтобы вышел с ним на поединок.Как узнал про то Арапин Черный,Обложил солунцев тяжкой данью:С кажого двора берет по яркеДа по печи подового хлеба,Красного вина берет по вьюку,И ракии жженой по кувшину,Да по двадцать золотых дукатов,Да к тому еще по красной девке,По девице или молодице;Весь Солун ему исправно платит,И твоим дворам платить настало;Нету у тебя родного брата,Чтобы дань собрал он для Арапа,Сами мы собрали, горемыки,Только как нести ее, не знаем,Дань Арапин принимать не хочет,Без сестры, без Елицы-девицы;Слышишь ли меня, болящий Дойчин,Как могу я полюбить Арапа!Слышишь ли, коль ты еще не помер?»Говорит тогда болящий Дойчин:«Чтоб, Солун, тебя огнем спалило!Или нету у тебя юнака,Чтоб с Арапом вышел потягаться,Нет, нельзя мне умереть спокойно!»И зовет он любу Анджелию:[108]«Анджелия, верная супруга!Жив ли мой гнедой еще на свете?»Отвечает люба Анджелия:«Господин ты мой, болящий Дойчин!Твой гнедой покуда в добром здравье,Хорошо я за гнедым ходила».

Говорит тогда болящий Дойчин:«Анджелия, верная супруга!Ты возьми-ка моего гнедого,Отведи гнедого к побратиму,К побратиму Перу[109] в его кузню,Пусть он в долг мне подкует гнедого;Сам хочу идти на бой с Арапом.Сам хочу идти, да встать не в силах».И его послушалась супруга,Вывела могучего гнедого,К Перу-кузнецу с конем явилась,А когда кузнец ее увидел,С ней повел такие разговоры:«Стройная невестка Анджелия,Неужели побратим скончался,Что ведешь ты продавать гнедого?»Говорит красавица невестка:«Что ты, Перо, мой любезный деверь!Побратим твой вовсе не скончался,Но тебе велел он поклониться,Чтобы в долг ты подковал гнедого,Он идти на бой с Арапом хочет,А вернется — и с тобой сочтется».Отвечает ей на это Перо:«Анджелия, милая невестка!Не с руки мне в долг ковать гнедого,Дай в заклад мне черные ты очи,Я лобзать и миловать их будуДо поры, когда мне долг заплатят».Люто прокляла его невестка.Загорелась, как живое пламя,Увела некованным гнедого,К Дойчину болящему вернулась.Обратился к ней болящий Дойчин;«Анджелия, верная супруга,Подковал ли побратим гнедого?»Застонала люба Анджелия:«Господин ты мой, болящий Дойчин!Пусть господь накажет побратима!Он не хочет в долг ковать гнедого,Эти очи миловать он хочетДо тех пор, покуда не заплатишь;Но пристало ль мне любить другогоПри тебе-то, при живом супруге?»Как услышал то болящий Дойчин,Говорил своей он верной любе:«Анджелия, верная супруга!Оседлай могучего гнедого,Принеси копье мне боевое!»А потом сестру он призывает:«Елица, любимая сестрица!Принеси мне крепкую холстину,Спеленай меня, сестра, от бедер,Спеленай от бедер и до ребер,Чтобы кость не вышла из сустава,Чтобы с костью кость не разошлася».Женщины послушались больного:Доброго коня жена седлает

И копье приносит боевое;А сестрица достает холстину,Пеленает Дойчина больного,Пеленает от бедра до ребер,Надевает саблю-алеманку,[110]Доброго коня ему подводит,Дойчина сажает на гнедогоИ копье вручает боевое.Добрый конь хозяина почуялИ взыграл под ним, возвеселился,И поехал Дойчин через площадь.Так гнедой под ним играет-пляшет,Что из-под копыт летят каменья.Говорят солунские торговцы:«Слава господу! Вовеки слава!С той поры, как умер храбрый Дойчин,Не видали лучшего юнакаВ белокаменном Солуне-градеИ коня не видывали лучше».Едет Дойчин во широко поле,Где Арапин свой шатер раскинул.Увидал его Арапин Черный,Вскакивает на ноги со страху,Говорит ему Арапин Черный:«Бог убей тебя, проклятый Дойчин,Неужели ты еще не помер?Заходи, вина испей со мною,Бросим наши ссоры, наши споры,Все тебе отдам, что взял в Солуне».Говорит ему болящий Дойчин:«Выходи, Арап, ублюдок черный!Выходи со мной на бой юнацкий,Чтоб в бою юнацком потягаться.Красного вина ты попил вдосталь,Девушками всласть себя потешил!»Говорит ему Арапин Черный:«Брат по богу, воевода Дойчин!Бросим наши ссоры, наши споры,Ты сойди с коня, и выпьем вместе,Все тебе отдам, что взял в Солуне,Возвращу тебе невест солунских!Правым господом готов поклясться,Сам я навсегда уйду отсюда».Тут увидел воевода Дойчин,Что Арап сразиться с ним не смеет,Разогнал он доброго гнедого,Прямо на шатер его направил,Он копьем поднял шатер Арапа,Глянь-ка под шатром какое чудо!Под палаткой тридцать полонянок,Сам Арапин Черный между ними.Как увидел Арапин ЧерныйЧто его не пожалеет Дойчин,Вскакивает он на вороногоИ копье хватает боевое.Встретились они в широком поле,Боевых коней разгорячили.Говорит тогда болящий Дойчин:«Первым бей, Арап, ублюдок черный,

Первым бей, не пожалей удара!»И метнул копье Арапин Черный,Чтоб ударить Дойчина больного,Но гнедой для боя был обучен,Конь гнедой припал к траве зеленой,А копье над ними просвистелоИ вонзилось в черную землицу,Полкопья ушло глубоко в землю,Полкопья над землей обломилось.Как увидел то Арапин Черный,Смазал пятки, мчится без оглядки,Мчится прямо к белому Солуну,А за ним болящий Дойчин скачет.Подскакал Арап к вратам солунским,Тут его настиг болящий Дойчин,И метнул копье он боевое,Вбил его в солунские ворота,После вынул саблю-алеманкуИ отсек он голову Арапу;Голову его на саблю вскинул,Из глазниц глаза Арапа вынулИ в платок запрятал тонкотканый.Бросил голову на луг зеленыйИ потом отправился на площадь.Подъезжает Дойчин к побратиму:«Друг сердечный, умелец кузнечный,Выходи, получишь за подковы,За подковы для коня гнедого,Я перед тобою задолжался».А кузнец на это отвечает:«Ой ты, побратим, болящий Дойчин!Я тебе не подковал гнедого,Просто подшутить хотел без злобы,А гадюка злая АнджелияЗагорелась, как живое пламя,Без покова увела гнедого».Говорит ему болящий Дойчин:«Выходи, сполна получишь плату!»Показался побратим из кузни,Саблею взмахнул болящий Дойчин,Голову отсек он побратиму,Голову его на саблю вскинул,Из глазниц его глаза он вынул,Кинул голову на мостовую,К белому двору поехал прямо,У двора он спешился с гнедого,Сел на мягко стеленное ложе,Вынул очи Черного Арапа,Бросил их сестрице милой в ноги.«Вот, сестрица, Араповы очи,Знай, сестра, пока я жив на свете,Эти очи целовать не будешь».После вынул очи побратима,Подает супруге Анджелии:«На-ка, Анджа, очи Кузнецовы,Знай, жена, пока я жив на свете,Эти очи целовать не будешь!»Попрощался и с душой расстался.