Пьесы

Т р е г у б о в и ч. Я что — Буденный? Ну, на сегодня и двадцать хорошо.

М е л и к я н. Пять минут назад было хорошо. А сейчас нужно сорок два вагона. Сорок два!

Д р у я н о в. Меликян, Меликян, потише, Трегубович нам еще понадобится.

В кабинет входит  Б у т у р л а к и н.

Ну вот, слава богу, и главный инженер пожаловал.

Б у т у р л а к и н. Какие-нибудь указания, Игорь Петрович?

Д р у я н о в. Указание будет одно — исполнять свои обязанности. Если мы сегодня не произведем отгрузку, завтра встанут не три, а восемь цехов.

Б у т у р л а к и н (переглянувшись с Семенякой). Мне что, идти и подгонять рабочих? Так прикажете вас понимать?

Д р у я н о в. Сидите.

За окном оркестр заиграл марш. Входит  А л л а  Ю р ь е в н а  с букетом цветов.

А л л а  Ю р ь е в н а. Игорь Петрович, митинг начинается. Вы просили напомнить.

Д р у я н о в. Спасибо, иду.

М е л и к я н. Товарищ Друянов, что делать?

Д р у я н о в. Как — что делать? Работать!

М е л и к я н. А вы?

Д р у я н о в. А я Сиволобова на пенсию должен проводить. Мастер из второго трубного. Речь обещал сказать. Ну что вы все на меня смотрите? Вы — начальник производства, вы — главный инженер, вы — заводской министр сообщения, вы — министр сношений внешних… вы… (Смотрит на Семеняку.) Все руководство на местах. Осталось только кнопки нажимать. Давайте сами решайте вопрос. Кстати, я вот как считаю: если при директоре завод хорошо работает, а без директора плохо — долой такого директора. Так что ошибаешься ты, Ашот Гургенович, — к сожалению, не бог я. А грешный и смертный человек. Не будет меня завтра, так неужели вы сами не справитесь? И все развалится? Зачем же я тогда столько лет трубил на этом заводе? (Пошел к выходу, обернулся.) Кстати, у железнодорожников решающий матч с «Трактором». А табло электрическое у железнодорожников второй месяц не работает… Советую делать выводы… Ибо футбол нынче — движущая сила современности. (Уходит.)

Пауза. Все расходятся, кроме Семеняки и Меликяна. Гремит марш.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Декорация та же. О л е ч к а  и  А л л а  Ю р ь е в н а  на своих местах.

О л е ч к а (продолжая телефонный разговор). Лариска, ты даже не представляешь… Типичный супер… Да, да… Старого? Старого снимают… Ну, все говорят… Мало сказать — жалко. В общем, пока ничего не известно… Хорошо, в семь около памятника Чехову.

На столе Аллы Юрьевны звонит телефон.

А л л а  Ю р ь е в н а (снимает трубку). Приемная товарища Друянова… Игоря Петровича нет. Он на митинге. Провожает на пенсию ветерана завода… Записываю, так, так… Пожалуйста. (Вешает трубку.)

Кабинет Друянова. С е м е н я к а  и  М е л и к я н  сидят в тех же позах, как и в конце первого действия.

М е л и к я н (кричит в селектор). Нет, нет пока вагонов… Ты русский язык понимаешь или тебе на армянском надо повторять? Принимаем меры. (Снимает телефонную трубку.) Соедините меня с начальником управления дороги. Алло, девушка… Вера? Люба?.. Маша?.. Зина?.. Я сразу хотел сказать, постеснялся почему-то… Виктор Петрович… Вышел? Как, весь вышел? А куда вышел?.. Как — не знаете, почему? (Вешает трубку.)

Что такое? Вышел, говорят, будет минут через семь — десять. А куда вышел — не знает…

С е м е н я к а. А ты все такой же, Ашот Гургенович. Даже помолодел.

М е л и к я н. Что ты говоришь? Как можно помолодеть на такой должности?! Все люди что сейчас делают? Обедают. Выходят куда-то минут на семь — десять… Я лишен этого, дорогой товарищ Семеняка. Я, как ошпаренный петух, ношусь по цехам, кричу, требую, угрожаю… и, наконец, прошу. Я жажду не хорошего армянского вина, даже не пива. Я жажду вагонов. Какая тут молодость, ара?

С е м е н я к а. И часто у вас такая катавасия?

М е л и к я н. Часто не часто, а случается. А как не случиться? Как? Когда ряд цехов находится на доисторическом уровне.

С е м е н я к а. Вы же реконструкцию провели?

М е л и к я н. Ты видел этого красавца? Этого горного орла? Этого волка в овечьей шкуре? Нашего дорого директора товарища Друянова. Голову даю на отсечение, у нас все сейчас было бы в полном ажуре… если бы этот тип не взялся в шестьдесят третьем за выполнение трех экспортных заказов. Конечно, реконструкцию побоку — на экспорт работаем! Три гиганта за валюту! Какая уж тут реконструкция! До сих пор расплачиваемся… А кто расплачивается? Меликян расплачивается. А он ходит — живот вперед, руки назад. «Сами разбирайтесь». Гала́влев!

С е м е н я к а. Кто-кто?

М е л и к я н. Иудушка Гала́влев.

С е м е н я к а (смеясь). Не любишь ты его, Ашот Гургенович.