Пьесы

В передней появляется  М а р т  Т у й с к — высокий, крепкий мужчина. Его лицо с правильными чертами грязно, заросло бородой. Одет он в лохмотья, на ногах опорки. Долго стоит за дверью, прислушивается, потом медленно нажимает на ручку двери и осторожно входит. Снова напряженно прислушивается. Пошатываясь, подходит к окну и задергивает занавеску — в комнате темнеет. Постояв на лестнице, ведущей наверх, затем у двери в комнату матери. Март устало опускается на скамейку.

В дверях появляется  м а т ь. От скрипа двери Март испуганно вскакивает. Пауза.

М а т ь (пододвигает лесенку к выключателю, встает на нее и, с трудом поднимая одной рукой другую, зажигает свет). Вернулся…

М а р т. Здравствуй, мать! Что с твоими руками?..

М а т ь. Болят. (Спускается с лесенки.) Вернулся, значит…

М а р т (снимает шапку). Вот так, мать… двенадцать лет я тебя не видел!

М а т ь. Двенадцать лет…

Пауза.

М а р т. Ты что-то холодно встречаешь меня, мать.

М а т ь. Холодно? Ох, сын, сын… Иди садись.

М а р т. Дай мне чего-нибудь поесть… Хоть черствого хлеба!

М а т ь. Поесть? Силы небесные… Сейчас, сейчас! (Спешит в кухню, приносит миску и хлеб.) Ешь, с обеда осталось…

М а р т. Давай! (Садится, жадно, почти давясь, ест.)

М а т ь (смотрит на него с ужасом)

. Ты голодал… Не ешь все сразу, а то еще плохо станет… Верно, трудно было?

М а р т. Кому? Где?.. А, в заключении… Да, страшно… Как-никак Сибирь!.. Ах как вкусно… Отец дома? А Анника? Она все еще живет здесь?

Мать кивает, с беспокойством прислушивается, что делается наверху.

Значит, все хорошо… Она, верно, уже спит?

М а т ь. Нет, не спит. Знаешь, мой мальчик, что я тебе скажу…

М а р т. Тише, мама… тише! Пусть это будет для нее неожиданностью… Что это за мясо? Удивительно вкусное.

М а т ь. Обыкновенная отбивная. Конечно, с голоду…

М а р т. Теперь умыться и переодеться. Я не хочу показываться Аннике в таком виде… Да вот я и дома! Это словно чудо… (Осматривается кругом.) Все здесь как было. Фотографии на стене… ведь это я снимал. Вот ты… Помнишь, почему у тебя здесь такое заплаканное и сердитое лицо? В тот день на меня напялили немецкий военный мундир! Отец… он все такой же суровый? А вот Анника… маленькая, испуганная птичка! Но где же моя фотография?

М а т ь. Спрятала.

М а р т. Спрятала? Странно… Почему? Хотя все равно. Главное — я дома. В Эстонии… Со своим народом. (Шепотом, с болью.) Скажи, мама, ты когда-нибудь целовала землю?

М а т ь. Успокойся, сядь сюда… Здесь ты спал, когда был молодым парнем. Вот так… Умоешься — дам тебе чистое белье. Одежда твоя вся цела. Но вот что я тебе скажу… Много лет прошло. Жены у тебя больше нет. (Пауза.) Развелась с тобой. Через пять лет после приговора.

М а р т. Какого приговора? Ах да… разумеется. Значит, Анника развелась? Вышла за другого?

М а т ь. Не успел вернуться — и уже кричишь. Кто ты такой, чтобы кричать?

М а р т. Во всяком случае, твой сын, которого она обманула! Ну, я ей…

М а т ь. Молчи! Только посмей угрожать! Она — обманула? Неправда. Ты обманул — и ее и меня…

М а р т. Мать!

М а т ь. Да! Она думала, ее муж — честный человек, а я… я верила, что у меня честный сын, что он будет мне опорой в старости. Сын, о котором я смогу говорить с гордостью. Которого все будут уважать. А кто ты сейчас? Помилованный бандит, грабитель.

М а р т. Ложь!

М а т ь. Позор… Думаешь, если за двенадцать лет ты не написал ни слова, так мы не знаем, за что тебя судил трибунал?

М а р т. Ну?

М а т ь. Что «ну»? Когда я запросила о тебе, мне показали все бумаги. Прочли все твое дело. Свидетели узнали тебя в лицо. Чего отводишь глаза?.. По заслугам получил двадцать лет! О твоих черных делах я узнала уже после суда. Не то пришла бы и там же отхлестала тебя! С тех пор отец стал хворать… А потом умер. Да, умер… Стыд убил его! Будь он жив, выгнал бы тебя сейчас. (Пауза.) На наши письма ты не отвечал. Сколько в тебе страшного упрямства! Потом мы и писать бросили.

М а р т. И ты веришь, что я действительно…

М а т ь. Уж не думаешь ли отпираться? Хочешь еще раз показать свое упрямство?

М а р т. Перестань, мать…

М а т ь. Не перестану. А как я жила здесь все это время? Об этом ты не спрашиваешь!