Петербургские истории

— Это вам, — Димон поставил сумку бабушке на колени, — от чистого сердца, желая только добра.

— Благодарствую и принимаю.

— Может, э… — Димон сделал любимый жест алкоголиков.

— Нельзя нам сейчас. После таких ритуалов надо место чистить, так что, ступайте с миром, люди добрые, а мы своей работой займемся.

— Понимаю, понимаю.

Он поднялся и коротко поклонился:

— Прощаюсь, но не навсегда.

— Доброй дороги, — бабушка коротко кивнула.

Бандиты оперативно собрались и утопали прочь.

Я с трудом дождалась, пока они окончательно удалятся, и показала на сумочку:

— Ба! Открывай скорее!

Она засмеялась и отщелкнула замочек. Сумочка была битком набита пачками хрустящих зеленых бумажек. У меня отвалилась челюсть:

— Храни меня Флора!!. А на дачу нам теперь хватит?!!

— Посмотрим, — бабушка коротко пересчитала пачки, — кто знает, как и что произойдет? Цены мы смотрели только общие, а еще многое от продавца зависит.

Этот день закончился поздно: после такого серьезного ритуала мы провели несколько очищений места и стабилизирующих обрядов, так что домой вернулись уставшими и сразу легли спать.

А утром, в понедельник, Иванчикова встретила меня странным прищуром:

— А ты, Стригова, оказывается, крутая?..

— Ты о чем? — я пожала плечами.

— Тот мужик, что к тебе на крыльце подвалил, между прочим, половину питерского бизнеса держит. У деда в воскресенье весь этаж снял, что-то праздновал. А вот тебя я там не видела.

— Что мне там, среди мужиков, делать? Я девушка приличная, по злачным местам не шляюсь.

— Он тебе кто?

— Это тебя не касается, Иванчикова. Меньше знаешь — дольше живешь.

И двинулась дальше по коридору — мы всей группой спешили на лекцию.

— Ну, ты даешь! — Нинка шла королевой, — кто этот мужик, все-таки?

— Родственник бабушкиного хорошего знакомого. Сам знакомый умер, но связи с его семьей остались.

— Он действительно бандит?

— Да. Так что лучше не болтать, мало ли?

— Заметано.

Мы расположились на любимых местах и приготовились записывать.

В среду позвонила Софья Платоновна: у ее Зины, оказывается, постоянная покупательница ищет «знахарку». Бабушка перезвонила Зине и выяснила, что у той дамы дочка никак родить не может. Тетка богатая, проверенная: под монастырь не подведет. Бабушка велела ей передать, чтобы ехала в воскресенье в Пушкин, на известное место: если найдет, значит, богини ей помогут.

— О, как!.. — я задумчиво протирала посуду после мойки, — если и это выйдет так же, как с Димоном, то я уже не знаю, что и как…

— А я и не сомневалась, — бабушка складывала в стопку бумаги, прибираясь на столе, — тогда, у мамы также было: что ни случится — все к цели ритуала приводит. Через «невозможно» и «не бывает».

* * *

Рано утром в воскресенье, когда мы заканчивали привычный сезонный ритуал обращения к силам Природы, на поляну вышли богато одетая дама «бальзаковского возраста» и похожая на нее молоденькая женщина, почти девушка. Ага, это, наверняка, те самые просительницы.

— Здравствуйте, мы от Зины! — старшая с ходу взяла быка за рога.

— Здравствуйте, — бабушка отложила атам, — что за нужда вас привела? Присаживайтесь.

Просительницы послушно устроились на бревне. Старшая помолчала, собираясь с мыслями.

— Беда у нас. Сама я только на четвертый раз доносила, и то, настоящим чудом: знакомая посоветовала поехать в монастырь и отмолить. Поехала в Новый Иерусалим, пять месяцев каждый день у гробниц монашеских молилась. Родила просто чудом. Дочка родилась недоношенной, но выжила. А теперь она сама никак забеременеть не может. Врачи за границей осматривали, говорят, что здорова, а вот — никак.

— А что ее в монастырь, по проверенному методу, не отправили?

— Муж ее запретил. Он никаких эдаких дел, — дама помахала рукой, — не признает и на дух не переносит. Даже икону дома не завести, ничего вообще. А теперь, через год после свадьбы, мою Нелечку поколачивать начал…

— Пустоцвет, говорит, — тихонько прошептала молодуха, — у него еще в институте байстрюк заделан, так что…

— Мда… — бабушка осмотрела просительниц особым взглядом, подумала. — Начнем с вас. Криста, Chiamata delle Madri[35].

Я кивнула и приготовилась к ритуалу. Показала на старшую:

— Раздевайтесь до исподнего, все украшения, все снимайте. Ложитесь на алтарь. Не бойтесь, не простудитесь. А вы, — повернулась к дочери, — что бы не происходило, сидите и молчите. Ясно?

Дочка закивала, а дама покорно разделась, сняла все полкило золота, неловко легла на камень. Бабушка поставила возле ее живота статуэтку Флоры, возле сердца — Юнону, а возле макушки — Фурину. Сыпанула в жаровню еще угля.

— Invoco le dee![36] — бабушка полила в огонь масла.

— Grande triade di madri, le tue sacerdotesse ti chiamano![37] — я кинула в огонь горсть зерна.

— Ascoltaci, che tutto vede! [38]- в огонь отправился мед.

Сверху на нас опустилась волна внимания высших сил. Дама на алтаре вытянулась и закинула голову.

— Quale dolore ha colpito questa famiglia?[39]