Петербургские истории

Она вышла, а я продолжила трапезу, теперь размышляя, что понадобилось следователю и что на всякий случай надо что-нибудь испечь.

Майор Мельников нанес нам визит на следующий день, вечером. Поздоровался, принял приглашение выпить чаю. Когда последняя ватрушка была съедена, гость перешел к делу:

— У школьного друга проблемка образовалась, как раз по вашей части. Мужик хороший, надежный, а дела там такие, что даже мне, признаться, боязно.

— А что за дела?

— Деда его сразу после войны расстреляли, как полицая. После этого отец стал куролесить, наркотой промышлять и на людей кидаться. Его, по причине найденного диагноза, расстреливать не стали, а упекли в специальную психушку для преступников. Все было нормально, друган выучился на лесника, работал себе на лесопилке. После Перестройки бизнес открыл, не бедствует. А тут недавно батя его помер внезапно. Говорят, скрытый туберкулез и какое-то осложнение. И вот после этого в его доме началась чертовщина: предметы летают, вещи сами собой загораются, причем, такие, что гореть не могут по своей сути. Я думал, ему бабло в голову ударило, отчего белочку словил, но нет. Сидим мы с ним на кухне, чай пьем, общаемся, и вдруг с полки ваза в меня — бац! — слетает. В миллиметре от уха просвистела. Полка широкая, ваза небольшая. Стояла прочно аж десять лет, и вдруг такое. Попробовали священника звать — бесполезно, еще хуже стало. А друг потом признался, что ему как будто голоса чудятся, и какие-то мысли приходят… нехорошие, греховные. И в доме стало опасно. Сынишку его чуть в ванной не утопило, на жену картина упала, чуть-чуть не в висок. Вот он ко мне и кинулся. А я — к вам. Человек он правильный, не жадный, не завистливый, в меру верующий, но без фанатизма.

Мы переглянулись и кивнули. Бабушка сообщила:

— Вот вам адресок, в субботу рано утром пусть подъедет, — пододвинула ему бумагу со схемой проезда к нашему алтарю, — посмотрим его. Да предупредите, что б схему заучил и уничтожил. Не должна она у него храниться.

Мельников кивнул и убрал листок в бумажник:

— Передам, благодарствую.

Мы проводили гостя.

— Криста, приготовь ритуальный набор и некромантские вещи из третьего ящика. Чую, с Каиновой печатью бороться будем.

— А что это?

— Проклятие родовое, старинное. Кладется священником или монахом. Его еще первые христиане делали. Проявляется на теле как странная родинка или иная метка, а по результату действия — в точности, как майор и рассказывал.

— Ого!.. Но его снять можно же?

— В принципе, можно, стрегам такое под силу. Но всегда есть вопрос справедливости: иному стоит помочь, а иному — еще сверх печати свое проклятие привесить.

— Хорошо. Перекус нужен будет?

— Просто фруктов с собой возьмем. Впрочем, я сейчас по звездам посчитаю.

* * *

Итак, рано-рано утром в субботу мы приехали на наше заветное место. Разложились, приготовились. Провели малый очистительный ритуал и ритуал благословения рода — стандартную подготовку к серьезной работе. Комары, кстати, меня почти перестали беспокоить — так, облетят разок, да убираются. А ведь я тогда обратила внимание, что в мою первую поездку бабушка меня всю намазала, а сама себе только по рукам пару раз мазнула. Обратила, но отвлеклась и забыла. А теперь вот и я сделала так же. В общем, осенние комары нам почти не мешали, а когда мы первый ритуал провели — и вовсе исчезли.

Где-то в девятом часу, судя по Солнцу, на тропинку вышел крепкий дядька с обветренным лицом. Одет прилично, но без изысков, стрижка короткая, но не как у бандитов. Вместо сумки или портфеля — кожаный черный рюкзак, как сейчас модно. В общем — приподнявшийся работяга. Вышел на поляну, остановился. Осмотрелся. Улыбнулся:

— Доброго дня, сударыни.

О, как!.. Вежливый.

— И тебе, человече, — кивнула ему бабушка, — с чем пожаловал?

— Беда у меня. Вам про нее Кирилл недавно рассказывал.

Кирилл?! Ах, да! Мельникова же Кирилл Юрьевич зовут!.. Я и забыла. Выдохнула, сосредотачиваясь: не время рефлексировать, надо работать.

— Как же, помним, помним. Проходи, садись.

Мы расселись на бревнышке. Бабушка по-особому посмотрела на мужчину:

— Твою беду Каиновой печатью называют. Проклятие старинное, родилось, когда первые христиане появились. А до них, говорят, еще иудеи подобное накладывали.

— Это можно убрать?

Бабушка чуток подумала и кивнула:

— В твоем случае — можно. Похоже, на отце твоем гниль в крови закончилась. Впрочем, сейчас все посмотрим. Снимай все до белья, включая украшения и крестик, и ложись на алтарь.

Мужик без возражений разделся и лег на камень. Поворочался, устраиваясь:

— Ух, ты! Теплый!..

Я расставила статуэтки богов и прочие предметы, подкинула угля в жаровню.

— Алтарь холодным не бывает, — бабушка окурила его по часовой стрелке пучком трав, кивнула мне и начала ритуал:

— Invoco gli dei e i poteri superiori! Lascia che la veritЮ sia rivelata in questo luogo, che i misteri ei segreti siano rivelati…[48]