Петербургское действо

— Я васъ прошу оставить меня… Это, наконецъ, дерзко! уже гнвно выговорила графиня, мряя его съ головы до пятъ такимъ ледянымъ взглядомъ, что у юноши вся кровь хлынула къ сердцу…

— Однако… вымолвилъ Шепелевъ, теряясь.

— Я не графиня и васъ не знаю! Господинъ Позье, это ваше дло, иначе я сейчасъ уйду…

Это было сказано спокойно. Но какое презрніе къ нему звучало въ каждомъ слов и будто свтилось даже въ чудныхъ глазахъ ея.

Шепелевъ повернулся и, слегка шатаясь, вышелъ на улицу.

— Все кончено! шепталъ онъ, садясь на лошадь.

XXVI

Съ самаго прізда барона Гольца въ Петербургъ, еще въ феврал мсяц, ходили слухи, что съ Фридрихомъ будетъ заключенъ мирный договоръ, почти невроятный. Когда Гольцъ ловкимъ маневромъ поставилъ всхъ резидентовъ иностранныхъ, за исключеніемъ англійскаго, въ невозможность видаться съ государемъ, то самъ, по выраженію шутниковъ, ежедневно выкуривалъ цлый пудъ кнастера въ его кабинет. И весь Петербургъ ожидалъ нетерпливо, чмъ разршатся ловкіе происки Фридриховскаго посланца.

Тайный секретарь государя, Волковъ былъ осаждаемъ со всхъ сторонъ вопросами, въ какомъ вид находится мирный трактатъ. Волковъ уврялъ всхъ, что старается всячески избавить россійскую имперію отъ угрожающаго ей позора.

На оминой недл прошелъ слухъ въ Петербург, что мирный договоръ уже готовъ, что есть два проекта: одинъ — русскій, Волкова, другой — прусскій, Гольца.

Черезъ недлю новый слухъ городской перепугалъ всхъ.

Глухо, тайно и боязливо, вс сановники передавали другъ другу, что государь отвергъ проектъ Волкова и уже подписалъ проектъ Гольца. Съ ужасомъ разсказывалось, что въ проект этомъ, писанномъ будто бы самимъ Фридрихомъ, есть будто три секретные пункта, по которымъ прусскому королю возвращены вс земли, у него завоеванныя Россіей, и возвращены даромъ, безъ всякаго вознагражденія. Фридрихъ, съ своей стороны, будто бы обязывался помогать русскому императору въ предполагаемой имъ новой войн съ Даніей. Наконецъ, будто бы предполагалось уже не дипломатическими средствами, а просто вооруженной рукой противъ Саксоніи и Польши, сдлать герцогомъ Курляндскимъ принца Жоржа.

Эти слухи ходили по Петербургу и прежде, но теперь о нихъ говорили, какъ о совершившемся факт. Фактъ этотъ не столько волновалъ все общество, сколько гвардію, которой предстоялъ будто бы походъ, въ случа войны.

У императрицы боле, чмъ когда либо, боялись бывать и самые смлые перестали было посщать ее. Но теперь даже и въ ней все чаще зазжали разные осторожные сановники, ради любопытства, узнать что-нибудь. Но императрица знала мене, чмъ кто-либо, что совершается въ кабинет государя.

Государыня жила, съ перезда въ новый дворецъ, въ нсколькихъ горницахъ на противоположномъ конц отъ государя и вела жизнь самую тихую, мирную и скромную. Она почти никуда не вызжала и только иногда бывалъ у нея Никита Ивановичъ Панинъ, воспитатель Павла Петровича, графы Разумовскіе, канцлеръ Воронцовъ, чаще же другихъ княгиня Дашкова. Сама императрица иногда вечеромъ отправлялась въ гости къ княгин Дашковой и тамъ видалась съ нкоторыми офицерами гвардіи. Однихъ она знала давно, а другихъ ей представили недавно.

Посл оминой недли, государыню стали просто осаждать разные сановники, сенаторы и члены синода и всякіе нечиновные люди убдительными просьбами, узнать содержаніе новаго мирнаго трактата. Екатерина Алексевна отлично понимала все громадное значеніе этого договора для общественнаго мннія. Чмъ ужасне, невозможне и позорне для Россіи окажется этотъ договоръ, тмъ боле выиграетъ та партія, которая теперь называетъ себя елизаветинцами и которой, по выраженію Алекся Орлова, слдовало безъ страха и искренно давно назваться «екатерининцами».

Однажды утромъ, государыня вызвала къ себ своего юнаго друга Екатерину Романовну Дашкову и встртила ее со словами:

— Ну, княгиня, пришла пора доказывать слова дломъ. Если вы меня любите, вы должны непремнно исполнить мою просьбу.

— Все на свт! воскликнула Дашкова, засіявъ лицомъ.

— Да, вы всегда такъ: все на свт! Готовы будете сейчасъ, какъ птичка взмахнуть крылами и взлетть въ самое небо. A потомъ тотчасъ струсите и пригорюнитесь и, вмсто того, чтобы парить въ облакахъ, начнете ползать, какъ букашка по земл.

— Merci за сравненіе, обидлась княгиня. — Оно и злое, и несправедливое. Я сейчасъ же докажу вамъ, что умю летать. Что прикажете?

— хать сейчасъ же въ Елизавет Романовн…

Дашкова двинулась всмъ тломъ и вытаращила глаза на государыню.

— Ну, вотъ, видите! вымолвила, улыбаясь, Екатерина.

— Но, ваше величество, вы знаете, что я съ ней прекратила всякія отношенія, что я, не роняя чувства собственнаго достоинства, не могу съ ней знаться. Она безстыдно приняла теперь свою роль… Она на дняхъ перезжаетъ въ особое помщеніе, въ этотъ же самый дворецъ…

— Все это я давно знаю лучше васъ, но дло важное.

— Но зачмъ же я поду?

— Во всемъ Петербург, княгиня, только баронъ Гольцъ и, конечно, ваша сестра знаютъ содержаніе новаго мирнаго договора.

— Я васъ уже просила не называть ее моей сестрой.