Петербургское действо

За ея кресломъ стоялъ, чтобы прислуживать ей, камергеръ графъ Строгановъ, родственникъ княгини Дашковой и любимецъ ихъ обихъ. Государыня шопотомъ начала шутить съ нимъ по поводу поступка государя и, смясь, показывала глазами на пустое кресло. Строгановъ, одинъ изъ первыхъ остряковъ двора, вроятно, тоже острилъ, потому что государыня едва сдерживалась отъ смха. Но эти шутки не ускользнули отъ косого взгляда, который бросилъ внезапно государь на средину стола.

— Чему она тамъ радуется? обернуся вдругъ государь къ Гудовичу, который стоялъ за его кресломъ. — Поди скажи Строганову, что онъ здсь не въ трактир, и чтобы велъ себя приличне, а то я его выгоню вонъ!

Гудовичъ обошелъ столъ, шепнулъ что-то на ухо Строганову, и тотъ, нсколько смутившись, пересталъ разговаривать съ государыней.

Съ этой минуты государь не обращалъ вниманія ни на что, усердно кушалъ, запивая мадерой, своимъ любимымъ виномъ, и угощая двухъ своихъ сосдей, Гольца и сіявшую самодовольствомъ, счастливую, но гордую и высокомрную графиню Скабронскую.

Обдъ шелъ медленно и молчаливо, только раздавался шумъ посуды и приборовъ; этотъ шумъ покрывался веселымъ и визгливымъ голосомъ государя. Взоры всхъ присутствующихъ почти не покидали конца стола; но по мр того, какъ государь длался разговорчиве, Гольцъ становился пасмурне и все чаще взглядывалъ черезъ столъ на принца Жоржа. Маргарита тоже чувствовала себя неловко, и въ душ она не рада была, что сла на это мсто.

Наконецъ, не дождавшись послднихъ блюдъ, государь поднялъ бокалъ съ венгерскимъ и громко провозгласилъ тостъ — за здоровье императорской фамиліи!

Вс поднялись на ноги, гремя стульями и при громкихъ кликахъ; одна государыня осталась на мст.

Петръ едоровичъ вдругъ вскочилъ съ мста, сильно покраснлъ и, обернувшись къ стоящему за его стуломъ Гудовичу, выговорилъ:

— Поди, спроси у нея зачмъ она не встаетъ?

Гудовичъ видимо колебался.

— Ну, ну, живй! любопытно, что она отвтитъ?

Государь слъ, вс опустились тоже на мста. Но вс глядвшіе на государя, когда онъ обернулся къ Гудовичу, теперь слдили глазами за фаворитомъ.

Гудовичъ, наклонясь, тихо передалъ что-то государын и, получивъ ея спокойный, но нсколько удивленный отвтъ, медленными шагами обошелъ опять столъ и также, наклонясь надъ стуломъ государя, заговорилъ шепотомъ.

— Громче, громче! нечего шептаться! воскликнулъ государь.

— Ея величество приказали сказать, не твердымъ голосомъ произнесъ Гудовичъ, — что такъ какъ императорская фамилія состоитъ изъ государя, государыни и отсутствующаго наслдника престола, то она не сочла нужнымъ вставать.

— Императорская фамилія состоитъ не изъ трехъ лицъ, воскликнулъ Петръ едоровичъ, — а изъ пяти лицъ, даже боле. Принцъ Георгъ Голштинскій и принцъ Голштейнбергскій съ своими семьями принадлежатъ тоже къ императорской фамиліи, и она должна это знать. Поди скажи, что она дура.

Гудовичъ остолбенлъ, и вс близъ сидящіе нсколько смутились. Гольцъ, тоже смущенный, заговорилъ что-то государю, но онъ не слыхалъ.

— Ступай, скажи! Да нтъ, вскрикнулъ вдругъ Петръ едоровичъ, — пожалуй надуешь.

И, обернувшись быстро въ ту сторону, гд сидла государыня, онъ выговорилъ громко черезъ столъ:

— Ты дура!..

Это слово магически подйствовало на всю залу. Наступило гробовое молчаніе и полная тишина; ни одинъ голосъ не слышался, ни вилка, ни ножикъ не стукнули по тарелк, никто даже не кашлянулъ. Будто всякій затаилъ дыханіе! И среди этого гробового молчанія въ огромной зал, гд сидло нсколько сотъ человкъ… послышался сдержанный плачъ! Государыня сидла, закрывъ лицо платкомъ. Эта внезапная и мертвая тишина будто накрыла все какимъ-то тяжелымъ покровомъ и гнетомъ лежала надъ всмъ и надо всми. Но вдругъ государь поднялся на своемъ мст и… провозгласилъ новый тостъ.

— За друга моего, учителя и покровителя, короля прусскаго!

И затмъ онъ прибавилъ по-французски:

— A la saut'e du roi, mon maitre!

Посл сдержаннаго клика гостей, государь провозгласилъ третій тостъ за процвтаніе счастливаго мира, только что заключеннаго между двумя народами, русскимъ и нмецкимъ.

Онъ чокнулся съ Гольцемъ и затмъ, поцловавъ его, началъ снова весело болтать. Но за столомъ отъ двухъ послднихъ тостовъ, а отчасти и отъ случая съ государыней, было попрежнему особенно тихо. Одинъ государь становился все веселе и оживленне и громко говорилъ Гольцу, изъявляя надежду, что миръ съ Пруссіей будетъ вчный, что за его царствованіе Россія пойметъ какое благо миръ искренній и крпкій съ сильнымъ сосдомъ, что Пруссія, идя по стопамъ Фридриха, сдлается первой державой въ Европ, а если Россія будетъ слдовать его политической систем, то процвтетъ тоже и равно сдлается сильной державой.

— Вы и мы, воскликнулъ наконецъ государь, — когда Петра III и Фридриха II уже не будетъ на свт, конечно, вы и мы, завоюемъ міръ. Имперія Маріи Терезіи будетъ уничтожена, стерта съ лица земли, французское королевство снизойдетъ на степень второстепеннаго государства.

Австрійскій посолъ Мерсій, издали слышавшій нмецкую рчь государя, обернулся къ гетману Разумовскому, сидвшему около него и выговорилъ: