Петербургское действо

Пелагея Михайловна тотчасъ по возвращеніи домой вытребовала чрезъ лейбъ-компанца юношу, обняла, разцловала и просила его забыть все старое, забыть, что онъ былъ нареченнымъ. и бывать запросто какъ пріятель. И теперь Квасовъ и Шепелевъ по очереди приносили въ домъ Тюфякиныхъ всти о княз.

Однажды, чрезъ недли дв посл освобожденія княженъ, Квасовъ принесъ извстіе и передалъ Васильку, что Глбъ разжалованъ, лишенъ чиновъ, дворянства и ссылается въ Сибирь, въ рудники. Пелаге Михайловн тотчасъ же было это передано. Лицо ея освтилось злобной радостью.

— Угодилъ, киргизъ! Туда ему и дорога, поганому! воскликнула она раздражительно и злобно. — Его бы на родину его возвратить — въ степи киргизскія. Ну, да въ рудникахъ еще почище будетъ.

Василекъ, конечно, уговорилась съ Квасовымъ скрыть на время ужасную всть отъ сестры. Но Настя будто чуяла, догадывалась или, быть можетъ, неосторожное слово кого либо изъ людей заставило ее подозрвать истину. На вс ея вопросы, цлый день Василекъ и Квасовъ не отвчали правды, на Настя догадалась, какъ добиться истины.

Рано утромъ она написала Шепелеву, прося извстить о судьб князя, и подписалась: «княжна Василиса». Тайкомъ посланный ею мальчишка черезъ два часа былъ уже обратно и вручилъ ей отвтъ.

Настя пробжала его глазами и тутъ же среди передней замертво упала на полъ. Очнувшись въ постели, куда перенесли ее, и открывъ глаза, Настя не сразу пришла въ себя, даже не сразу узнала Василька.

Наконецъ, она выговорила глухимъ, полубезумнымъ шепотомъ:

— Рудники! Далеко! Да и работать не умю! Зачмъ меня не учили хоть лопату держать?..

И Настя осталась въ постели на нсколько дней. Скрытно отъ всхъ, цлые дни плакала она…

Гарина, наоборотъ, обрадованная извстіемъ о Глб, будто отомщенная, казалась на видъ спокойне, будто выздоровла. Она подозрвала, конечно, канцелярію и Гудовича за ихъ глупое арестованіе, но, главнымъ образомъ, она обвиняла, оговорившаго будто бы ихъ, негодяя киргиза. Василекъ оправдывала брата, но опекунша не врила…

Такъ прошла еще недля.

Однажды утромъ явился въ домъ Тюфякиныхъ, никогда до тхъ поръ не бывавшій у нихъ, Алексй Орловъ. Узнавъ, что Гарина въ постели, он веллъ доложить о себ старшей княжн Васильку Орловъ объявилъ, что у него есть первйшей важности дло до ея тетки, и просилъ непремнно, чтобы Гарина приняла его.

Пелагея Михайловна взволновалась, почуяла новую бду и, кое-какъ поскоре одвшись, сла около постели въ кресло и приняла преображенца, о которомъ только слыхала, какъ о буян. Съ первыхъ же словъ этотъ буянъ, Богъ всть почему, необыкновенно понравился Пелаге Михайловн. Она глядла на него, дивилась и думала:

«Скажи на милость, какъ часто про человка, зря, дурно сказываютъ. Просто витязь, молодецъ, красавецъ! Да какой вжливый, почтительный!»

Къ несказанному удивленію Василька, Орловъ просидлъ глазъ на глазъ съ теткой три часа. Заперевъ дверь по ея же приказанію, Василекъ невольно ршилась раза два подойти къ дверямъ и прислушаться, чтобы знать, чего надо ожидать, бды или радости.

Бесда тетки съ преображенцемъ была тихая, мирная. Василекъ разслышала только голосъ Орлова. Онъ говорилъ краснорчиво, горячо и мягкимъ убдительнымъ голосомъ. Тетка все молчала и только слушала.

«Что онъ ей разсказываетъ?» недоумвала

Наконецъ, Пелагея Михайловна позвала Василька и приказала ей достать изъ сундука, стоявшаго близъ образницы, тысячу червонцевъ. Василекъ достала деньги и, удивляясь, положила на столъ.

— Ну, бери, голубчикъ, только меня и моихъ племянницъ не загубите! A если съумете все сохранить подъ спудомъ, то прізжай, еще дамъ.

Орловъ взялъ деньги, общался бывать, какъ знакомый, поцловалъ ручку Пелагеи Михайловны и ухалъ.

Василекъ ничего не понимала. Гарина, видя изумленное лицо любимицы, усмхнулась насмшливо и выговорила:

— Диву далась! Ну, и дивись! A знать теб этого не приходится. A прідетъ онъ, еще дамъ. Десять разъ прідетъ, десять разъ дамъ! Онъ не обманщикъ, не киргизъ! Душа парень! Я его три раза тутъ цловать принималась, а меня краснобайствомъ не проймешь. A денежки эти, Василекъ, на такое дло!.. Ну, просто скажу, на святое дло!! Да и имъ-то… На, вотъ, подавись! И Пелагея Михайловна злобно стала стучать по столу костлявыми пальцами.

— Подавись! Подавись! Коли только за этимъ дло стало, за деньгами… половину всего своего иждивенія Орловымъ отдамъ, чтобы только отплатить разбойникамъ этотъ стыдъ, да срамъ! Чтобы столбовыхъ дворянокъ тащить съ солдатами, зря, въ холодную, на допросъ и пытку!.. И Гарина прибавила будто себ самой, или мысленно обращаясь къ Алексю Орлову:

— Прізжай, голубчикъ, прізжай! Хоть до пятидесяти тысячъ дойду! A только сверни ты имъ шею…

Въ тотъ же вечеръ громовый ударъ, но уже послдній, разразился надъ домомъ Тюфякиныхъ.