Петербургское действо

На этотъ разъ, на открытомъ плацу близъ Адмиралтейства, благодаря великолпной погод, собралась вокругъ офицеровъ куча народу и звакъ, поглазть на «нмецкую драку», т. е. на фехтованіе. Снова воспослдовало здсь то же самое, что было когда-то въ кирасирскомъ манеж. Снова Государь смялся, сердился, хвалилъ или бранилъ по-очереди многихъ изъ состязавшихся съ Котцау, съ его помощниками и затмъ между собой.

Но на этотъ разъ Государь ухалъ особенно довольный, такъ какъ случилось неожиданное никмъ, неожиданное даже самимъ Котцау, происшествіе.

Въ числ послднихъ поединщиковъ выступилъ изъ рядовъ пожилыхъ офицеровъ преображенецъ, старый лейбъ-компанецъ Квасовъ и попросилъ позволенія у Государя показать и свои успхи.

— А! вспомнилъ Государь. — Ты опять хочешь наболванить! Опять тебя Котцау высчетъ! A ты думаешь ему по голов попадешь! Небось во второй разъ не дастся. Брось! Уходи!

Квасовъ стоялъ на своемъ; спокойно, но настойчиво просилъ позволенія показать свое умнье, такъ какъ за все послднее время усердно занимался фехтованіемъ.

— Изволь, упрямая голова! Начинай! крикнулъ государь. Котцау назначилъ состязаться съ Квасовымъ офицера Будберга, такъ какъ онъ фехтовалъ довольно порядочно. Однако, едва усплъ онъ скрестить шпагу съ Квасовымъ, какъ лейбъ-компанецъ посл двухъ или трехъ насъ, вышибъ шпагу изъ рукъ противника и, обратясь къ государю, вымолвилъ:

— Ваше величество, прикажите съ кмъ-нибудь потягаться, кто поискусне. Этотъ совсмъ ступить не уметъ.

Государь, обрадованный, хотя нсколько удивленный, воскликнулъ весело:

— Чего же лучше! пускай самъ Котцау станетъ. И государь лукаво разсмялся, увренный, что поймалъ лейбъ-компанца, хвастливаго не въ мру.

Котцау сталъ отказываться, объясняя, что опять этотъ поединокъ между ними окончится тмъ, что лейбъ-компанецъ разозлится и забудетъ, что здсь смотръ, а не настоящая драка или война.

И Котцау, не дожидаясь отвта государя, приказалъ своему помощнику Шмиту выйдти потягаться съ Квасовымъ.

Акимъ Акимовичъ съ особенно серьезнымъ лицомъ, спокойный, отчасти даже важный, если не торжественный, сталъ на мсто противъ нмца. Шпаги скрестили.

Не прошло пяти минутъ, какъ Шмитъ началъ волноваться, бситься. Ему еще ни разу не удалось тронуть лейбъ-компанца. Онъ думалъ, что ихъ поединокъ будетъ потхой для всхъ, что онъ черезъ секунду осрамитъ Квасова, а вдругъ оказывается, что лейбъ-компанецъ искусно парируетъ каждый ударъ. И по цлымъ минутамъ стоятъ они другъ противъ друга не выпадая, по невозможности поймать противника врасплохъ. Только об шпаги ярко блестятъ на солнц и незамтно вздрагиваютъ.

Но вдругъ Квасовъ вскрикнулъ на весь плацъ:

— Держись, поросенокъ, убью!

И тотчасъ же три удара, самыхъ ловкихъ и сильныхъ, упали на нмца, ударъ по колну, по плечу, и послдній прямо въ грудь съ такой силой, что шпага согнулась въ дугу между обоими противниками! Крики изумленія, похвалы и громкій говоръ раздался кругомъ. Зваки тоже почуяли, что «свой братъ» нмца одоллъ и въ народ тоже гулъ одобренія пошелъ.

Государь поднялся и приблизился къ лейбъ-компанцу.

— Не ожидалъ! Спасибо теб, молодецъ! Ты, стало-быть, работалъ много за это время!

— Почитай, цлыхъ два мсяца, ваше величество! часовъ по восьми въ сутки занимался. И какъ видите, не хуже другихъ. Теперь могу помриться и съ самимъ господиномъ Котцау. Разумется, мн съ нимъ совладать нельзя, но и тронуть я себя не дамъ ему.

— Ну, это вздоръ! воскликнулъ государь. — Ужь ты и пошелъ!.. Вотъ русскій человкъ виднъ. Не можетъ не зазнаться…

— Говорю, не дамъ себя тронуть, упорно стоялъ Квасовъ на своемъ.

Котцау ухмылялся и трясъ головой.

— Что-жъ, mein Herr, деучъ, воскликнулъ Квасовъ. — Дайте мн вздохнуть малость и начнемъ.

Черезъ нсколько минутъ лейбъ-компанецъ и Котцау скрестили шпаги. Нсколько мгновеній Квасовъ не далъ себя тронуть ни разу.

Изумленный Котцау, но довольный, какъ любитель своего дла, невольно восхищался своимъ противникомъ. Каждый разъ, что ему не удавался его ударъ, не удавалось тронуть Квасова, онъ восклицалъ весело, съ искренной радостью:

— Браво! Карашо! Молодесъ! Карашо!

И поединокъ этотъ вышелъ совершенно иной, чмъ когда-то въ манеж. Котцау былъ въ восторг отъ своего противника, Акимъ Акимовичъ былъ, конечно, польщенъ, и насколько онъ былъ злобенъ тогда, такъ что глаза его наливались кровью, настолько теперь былъ доволенъ, и улыбка не сходила съ его лица.

Поединщики кончили.

Вс присутствующіе съ государемъ и принцемъ впереди обступили ихъ кругомъ, расхваливая лейбъ-компанца.

Отдохнувъ немного, Котцау произнесъ по-нмецки:

— Ну, теперь еще одинъ разъ! Теперь скажите ему, что я его сейчасъ же трону секретной пасой, противъ которой онъ ничего не можетъ сдлать.

Квасову перевели, но лейбъ-компанецъ отвчалъ:

— Пущай, это будетъ не обидно!