Петербургское действо

Юноша вспыхнулъ, бросился къ Фленсбургу, но тутъ же получилъ ударъ въ лицо, на столько сильный, что опрокинулся навзничь. Вскочивъ снова на ноги, онъ снова бросился на оскорбителя и, не смотря на новый ударъ въ грудь, усплъ изорвать на Фленсбург мундиръ и ударить его въ лицо. Тогда подоспли офицеры и розняли обоихъ.

— Ну, черезъ часъ ты обо мн услышишь! воскликнулъ Фленсбургь. — Дорого теб это обойдется!

И эти слова были поняты на ротномъ двор совершенно иначе. Вс офицеры поняли, что Фленсбургъ нажалуется Жоржу и государю, а Шепелевъ будетъ тотчасъ разжалованъ, и во всякомъ случа высланъ изъ Петербурга.

Но Фленсбургъ, произнося эти слова, предполагалъ совершенно иное и даже ршился спшить. Онъ зналъ отлично, что если дло успетъ дойти до государя, то, конечно, Шепелевъ не окажется виноватъ, потому что въ дйствительности онъ и не былъ виноватъ. Но огласка, допросъ Шепелева, могли повести къ его нескромнымъ заявленіямъ, могли запутать все дло и погубить Маргариту

Посл нежданнаго происшествія, Шепелевъ, едва пришедшій въ себя отъ случившагося, сидлъ въ квартир дяди, а Квасовъ громадными шагами метался по своей маленькой горниц вн себя, чуть не натыкаясь на стны. Лицо его было блдно, губы ежеминутно тряслись. Но съ самой минуты драки и до сихъ поръ онъ не вымолвилъ ни единаго слова. Раза два или три Шепелевъ спросилъ что-то у дяди, но Квасовъ вскинулъ только на него помутившимся взглядомъ и не отвчалъ ни слова, только закусывалъ дрожащія губы и продолжалъ шагать.

Черезъ часа два въ квартир Квасова появился Будбергъ, и хотя зналъ обоихъ офицеровъ въ лицо, однако спросилъ объ имени и отчеств каждаго. Квасовъ остановился, молча, сложивъ руки за спиной, и глядлъ на Будберга тми же мутными глазами. И Шепелеву, назвавшему себя, пришлось отвчать и за дядю.

— Да, это Акимъ Акимовичъ Квасовъ.

Будбергь въ короткихъ словахъ объяснилъ, что оскорбленный Шепелевымъ его пріятель Фленсбургъ присылаетъ его секундантомъ для вызова Шепелева.

Въ первую минуту ни юноша, ни лейбъ-компанецъ, не поняли словъ голштинца и оба глядли на него, почти разинувъ рты.

Будбергъ объяснялся какъ бы съ двумя дтьми, передавъ имъ подробно и обстоятельно въ чемъ дло. Шепелевъ вдругъ радостно вскочилъ съ своего мста, будто лучъ свта ярко блеснулъ для него среди полной тьмы. Дйствительно, за минуту назадъ, онъ сидлъ, не зная какъ выйдти изъ своего положенія, а здсь ему сразу показали, что сдлать, и онъ радостно ухватился за это предложеніе. Онъ слыхалъ о поединкахъ когда-то и не понималъ ихъ, считалъ безумствомъ, грхомъ, заморской выдумкой, теперь же ухватился за предложеніе Будберга, какъ утопающій за соломинку.

Квасовъ также понялъ, наконецъ, что надумалъ нмецъ.

— Да, протянулъ Акимъ Акимовичъ. — Тэкъ, Тэкъ!

И это были первые звуки его голоса посл двухъ-часоваго молчанія.

— Такъ, теперь понятно! заговорилъ онъ будто самъ себ:- совсмъ понятно! Это, стало бытъ, по законному, по заморскому. Не взлюбилъ человка, убилъ на дорог, изъ-за угла или хоть при всей честной компаніи. Виноватъ! Въ Сибирь! A это по законному! Не взлюбилъ, отдулъ, самъ же обидлся и зову: дай, молъ, себя убить. Ай-да нмцы! У васъ всякая мерзость и та такъ отглажена, что просто золотомъ блеститъ. Слыхалъ я всегда, что вы нмцы…

И Квасовъ прибавилъ такое слово, отъ котораго Будбергъ покраснлъ до ушей.

— Ну, а теперь самъ буду знать, что вы… И Квасовъ снова повторилъ то же слово.

— Послушайте, господинъ Квасовъ, заговорилъ спокойно Будбергь. — Я не затмъ пришелъ, чтобы слушать отъ васъ оскорбительныя выраженія. Я знаю, что намъ будетъ очень мудрено втолковать вамъ вс правила поединковъ такъ, какъ они испоконъ вка совершались и совершаются въ Европ. Я зналъ заране и говорилъ Фленсбургу, что прежде, чмъ вы поймете и согласитесь, надо будетъ, какъ говорится, выпить цлое море.

— Пей, голубчикъ, что хочешь! Хоть море, хоть другое, что вотъ тутъ у меня, осуши до дна! A вотъ, что я теб скажу. Позжайте въ Фленсбургу и скажите ему, что дядя съ племянникомъ на все согласны. Скажите ему, что нтъ человка, котораго бы я такъ любилъ и уважалъ, какъ господина Фленсбурга, и кстати, припомните ему про колбасу, которую я ему въ кабуру вложилъ тому мсяца два или три будетъ.

— Такъ вы согласны? прервалъ его Будбергъ.

— Согласны, согласны! въ одинъ голосъ отвчали Квасовъ и Шепелсвъ.

— Гд же и когда мы должны встртиться?

— Гд прикажете, — говорилъ Квасовъ, заслоняя племянника, какъ если бы дло шло о немъ самомъ.

— По дорог въ Метеловку, самое лучшее. Тамъ глухо всегда.

— Самое настоящее разбойничье мсто, заговорилъ Квасовъ. — Тамъ и будемъ другъ дружку по заморскому и законному рзать.

— Такъ завтра въ шесть часовъ утра мы будемъ тамъ съ Фленсбургомъ.

— И мы будемъ.

— И я надюсь, прибавилъ Будбергъ, — что до тхъ поръ никто кром насъ объ этомъ знать не будетъ. Иначе, какъ вы, вроятно, понимаете, начальство прикажетъ не допустить поединка, вразумительно говорилъ Будбергъ Квасову.