Петербургское действо

Гетманъ, отъ природы трусливый, по національности осторожный, стоялъ на мст и не зналъ что длать. Онъ врилъ Теплову на слово, потому что передъ тмъ онъ ему предсказывалъ доносъ. Онъ не зналъ, что государь, уже получивъ нсколько доносовъ, не врилъ имъ. Кириллъ Григорьевичъ думалъ, что это первый доносъ. А онъ самъ, какъ на грхъ, со дня объявленія войны съ Даніей вступилъ черезъ Теплова въ сношеніе съ кружкомъ Орловыхъ, который былъ уже теперь не кружокъ, а многолюдное сборище съ развтвленіемъ по всему городу.

Гости почти вс уже были въ столовой. Веселый хохотъ государя раздавался оттуда.

Гетманъ взглянулъ въ залу. Въ ней только одинъ полусонный камеръ-лакей поправлялъ свчи и стулья. Инструменты лежали на мстахъ, Гетманъ, какъ и другіе, зналъ, что государь посл ужина непремнно вернется къ своему пюпитру и будетъ снова играть, слдовательно, найдетъ записку, вспомнитъ и прочтетъ! И гетманъ, мняясь въ лиц, съ дрожью во всемъ тл, быстро двинулся въ залу; не помня себя, съ какимъ-то туманомъ передъ глазами, отъ котораго будто кружилось все, и будто потухали свчи, онъ приблизился къ пюпитру. Чрезъ мгновенье скомканная записка была въ его карман. Быстрыми шагами догналъ онъ нсколькихъ человкъ, еще бесдовавшихъ въ сосдней съ столовою горниц, и вмст съ ними вступилъ въ столовую.

И записка эта въ боковомъ карман камзола гетмана жгла его въ продолженіе всего ужина. A что если хватится государь? Пошлютъ за запиской и ее не найдутъ! Государь такой человкъ, что способенъ, полушутя, приказать немедленно запереть двери, раздть, или просто обыскать всхъ! записка скомканная найдется въ его карман! И онъ будетъ въ Сибири!

«Нтъ! съмъ!» ршилъ гетманъ, но, однако, не успокоился. И будто въ ожиданіи этого рдкаго блюда онъ не только не лъ ничего, но сидлъ, тяжело переводя дыханіе и не смя ни разу взглянуть на Теплова. Онъ чувствовалъ, что тотъ не спускаетъ съ него взгляда и вопросительно впивается въ него глазами, но не отвчалъ… даже взглядомъ.

Черезъ часъ или полтора веселая, слегка захмлвшая, компанія расходилась и разъзжалась. Государь, довольно веселый, но сильно уставшій, послалъ Гудовича за своей скрипкой въ залу.

— A то и другую мн разобьетъ кто-нибудь! вымолвилъ онъ.

Гудовичъ лниво пошелъ въ залу, взялъ скрипку, вспомнилъ о записк взволнованной графини и, не видя ее на пюпитр, удивился. Онъ помнилъ хорошо, что государь не бралъ ея, уходя ужинать.

«Ну, и чертъ съ ней! подумалъ онъ. Маргариткины штуки! И чего она выходила, да еще, кажись, ревла. Вернулась съ распухлыми глазищами».

Еще черезъ часъ весь Ораніенбаумскій дворецъ спалъ безпробудно!

XXXIV

На утро Маргарита, проснувшись, вспомнила все случившееся наканун, и съ первыхъ минутъ пробужденія для нея начался день такой же тревожный.

Лотхенъ положительно нигд не было, она скрылась. Mapгарита знала ее давно, любила, врила ея честности, но тмъ не мене прежде всего бросилась къ тому комоду, гд лежали ея брилліанты и деньги. Все было цло. Затмъ она вспомнила о бумаг и, сдлавъ наскоро пакетъ, хотла переслать его государю, но ршила, что это невозможно, что надо дождаться свиданія и передать лично. Нсколько разъ спрашивала она, поднялся ли государь и можетъ-ли она его видть, но получала въ отвтъ, что государь спитъ.

Наконецъ, около двухъ часовъ дня, графин подали письмо. Она быстро распечатала его, пробжала глазами и опустила руки.

— Что! вымолвила она вслухъ сама себ. — Какъ! Лотхенъ! Что я съ ума схожу?!

И она снова пробжала письмо. Нтъ, это ей не чудится! Она не бредитъ! Это длинное нмецкое письмо, красиво написанное кмъ-то, подписано каракулями, изображающими «Лотхенъ». То, что говорится въ немъ, было бы нелпой шуткой, безсмыслицей и поэтому должно быть правдой. Содержаніе письма, которое подписала Лотхенъ каракулями, дйствительно, должно было изумить Маргариту.

Лотхенъ начинала съ того, что просила у графини, которую исвренно любила и любитъ по-прежнему, прощеніе. Смыслъ длиннаго письма былъ слдующій:

«Всякій самъ за себя, писала она. Вы старались для себя и достигли того величія, на которомъ отъ всей души желаю вамъ остаться. Я стремилась къ другому и тоже достигла и тоже, надюсь, долго удержу то, что съумла завоевать. Ваше положеніе настолько высоко, что вы не можете мн завидовать и не должны на меня сердиться. Покуда вы безумствовали, полюбивъ мальчишку, который васъ могъ погубить и, по счастью, не погубилъ, я тоже устраивала свою судьбу. Теперь я въ дом графа Іоанна Іоанновича полная хозяйка надъ всмъ, а равно и надъ нимъ самимъ. Но этого мн мало. Я слишкомъ самолюбива, чтобы удовольствоваться ролью простой любовницы, и надюсь, что вскор буду носить ту же фамилію, которую носите вы. Да, liebe Gr"afin, я надюсь, и даже скоро быть графиней Шарлотой Скабронской, а покуда остаюсь любящая васъ „Лотхенъ“.

Маргарита такъ потерялась отъ этого письма, что не знала, что длать. Наконецъ, она расхохоталась и произнесла вслухъ:

— Ну, Лотхенъ, Этого я, признаюсь, отъ тебя не ожидала.