Петербургское действо

— Какіе тамъ Голштинскіе! голштинцы сидятъ въ своемъ Рамбов. Все это враки. Свои, голубчикъ, занимаются, — свои православные. Вдь дубьемъ по маковкамъ щелкаютъ. A нешто нмцы съ дубовиной обращаться умютъ! Все враки.

Шепелевъ простился съ Пелагеей Михайловной и вышелъ въ прихожую. Пока онъ надвалъ теплый тулупчикъ, въ прихожую вышла Василекъ.

— Какъ вы опять, Дмитрій Дмитричъ, поздно засидлись. Каждый разъ, что вы отъ насъ уходите, я всю ночь…

Василекъ запнулась и прибавила:

— Очень я боюсь, когда кто-нибудь ночью въ городъ идетъ отъ насъ.

И слово "кто-нибудь" какъ-то особенно оттнилось въ рчи ея, будто умышленно.

— Ничего, Богъ милостивъ, равнодушно отозвался юноша; спускаясь по лстниц. — Сколько разъ благополучно домой добирался. Прощайте.

— Тфу, тфу, сухо дерево! Не сглазьте! — быстро оживясь, выговорила Василекъ ему въ догонку.

XX

Шепелевъ вышедъ на улицу совершенно пустынную и глухую. Сначала ему показалось темно на двор, но затмъ черезъ минуту, благодаря мсяцу, выплывшему изъ-за тучи, на двор стало свтло, какъ днемъ.

Юноша быстрой походкой, скрыпя сапогами по морозному снгу, притоптанно у желтой лентой среди улицы, бодро зашагалъ вдоль сугробовъ, заборовъ и пустырей.

"Авось ничего, — думалъ онъ — сколько разъ тутъ хаживалъ. Да притомъ не нмцы рамбовскіе, а свои православные грабятъ, говоритъ Пелагея Михайловна, оно все-таки не такъ страшно. Со своимъ-то братомъ грабителемъ и поговорить можно; ну тулупъ что ли отдамъ, да и побгу домой. A вотъ если бы нмецъ, — бда. Тутъ со страху не токмо нихт-михтъ скажешь, а хуже того, растеряешься, по птушиному заговоришь".

И молодой человкъ быстро шагалъ, раздумывая. Какъ часто случалось ему, о томъ — трусъ онъ или нтъ? За послднее время посл его поступленія въ преображенцы, этотъ вопросъ часто появлялся въ его голов, и онъ никакъ не могъ ршить его. Иногда ему казалось, что онъ "ничего", какъ и всякій другой офицеръ или солдатъ, за себя постоитъ; иногда-же случалось ему пугаться пустяковъ, чувствовать дрожь по спин, и языкъ прилипалъ къ гортани. И затмъ малый долго укорялъ себя:

— Трусишка, двка красная, щенокъ. Всякой вороны пугаешься!

Уже около получаса, какъ шагалъ Шепелевъ по узкой протоптанной дорог, гд, очевидно, здили только въ саняхъ, да и то больше въ крестьянскихъ дровняхъ. Онъ изрдка оглядывался и назадъ, на освщенную луной пустынную улицу и съ невольнымъ чувствомъ боязни вглядывался нтъ ли кого позади его. Наконецъ, при поворот за уголъ въ другую улицу, гд былъ оврагъ и мостъ, на счетъ котораго предупреждалъ его рядовой Державинъ, и гд ограбили прикащика Гариной, онъ снова оглядлся. Поворачивая за уголъ, онъ увидлъ, что за нимъ вдали зачернлось что-то и быстро увеличивалось.

"Это не грабители, подумалъ онъ. Кто-то детъ". Черезъ нсколько мгновеній молодой человкъ ужь приближался къ мосту и невольно пристально оглядывалъ его со всхъ сторонъ. И вотъ, вдругъ сердце въ немъ екнуло.

— Показалось! Помилуй Богъ! — чуть не вскрикнулъ онъ, ободряя себя.

Но нтъ, не показалось. Изъ подъ моста появились дв фигуры и бородатый мужикъ съ дубиной, медленно обходя мостъ, чтобы преградить ему дорогу, крикнулъ весело, какъ показалось Шепелеву, не смотря на страхъ:

— Не спши, баринъ! Аль не баринъ, солдатъ. Не спши! Тутотка по ночамъ не указано ходитъ.

Шепелевъ хотлъ что-то произнести, но не могъ. Мужикъ поднялся на мостъ, молодой человкъ хотлъ броситься бжать назадъ, но сзади поднимался на тотъ же мостъ другой товарищъ. Невольно и почти безсознательно онъ взмахнулъ пустыми руками и крикнулъ, задыхаясь:

— Не подходи, убью!

Но оба мужика съ обихъ сторонъ, какой-то спокойной походкой, приближались къ нему.

— Вишь какой страшный! A ну, убей! Погляжу! — выговорилъ, подходя, молодой парень съ дубиной. — Ну, не маши. A то вотъ я размахнусь, такъ взаправду ты у меня пополамъ перелетишь.

Въ ту же минуту бородатый мужикъ взялъ юношу за плечо и выговорилъ спокойно:

— Давакось тулупъ и сапоги, а достальное — Господь съ тобой. Намъ не треба въ вашей амуничк; и продать-то нельзя не покупаютъ. A вотъ тулупчишко и сапожки — это можно.

Оба мужика стали растегивать съ крючковъ тулупчикъ и едва успли снять его съ оробвшаго Шепелева, — какъ одинъ изъ нихъ, бородатый, ахнулъ и бросился бжать опрометью съ моста въ сторону. Молодой парень пустился за нимъ. Въ ту же минуту, изъ-за угла, шибкой рысью, появилась и приблизилась тройка лошадей и большія сани.

Шепелевъ невольно бросился на встрчу санямъ, крича::

— Стой! Стой!

Тройка остановилась, но кучеръ крикнулъ ему:

— Пошелъ съ дороги! Раздавлю! Меня не ограбишь, а то вотъ господа изъ ружьевъ убьютъ!

Но сидвшіе въ саняхъ поднялись на своихъ мстахъ и, приглядвшись, очевидно, поняли настоящее положеніе дла.

— Нтъ, Степанъ, т воры, а это преображенецъ. Они убжали съ платьемъ его. Вонъ они….

Шепелевъ быстро приблизился къ санямъ и увидлъ въ нихъ двухъ молодыхъ офицеровъ въ полузнакомыхъ, ему мундирахъ, такъ какъ онъ еще не привыкъ распознавать гвардейскіе полки. Это были измайловцы или кирасиры.