Петербургское действо

Лотхенъ, все усмхаясь, легко повернулась на носкахъ своихъ башмаковъ и охотно выпорхнула вонъ, зная, что черезъ полчаса ей все будетъ извстно отъ самой барыни.

Едва только нмка исчезла изъ гостиной, бойко, какъ-то франтовски махнувъ въ дверяхъ своей пестрой юбочкой, Орлобъ сдлалъ три шага къ графин, сокративъ огромное разстояніе, раздлявшее ихъ до тхъ поръ. Взглянувъ на хозяйку дома, онъ однако снова остановился и понялъ, что его не посадятъ. И онъ все-таки еще оставался въ такомъ отдаленіи, при которомъ говорить было почти неудобно.

«Горда, какъ вс выскочки!» невольно подумалось ему, когда онъ взглянулъ теперь на красавицу-хозяйку.

Дло въ томъ, что Маргарита, оставшись наедин съ офицеромъ, почти незамтно, едва ощутительнымъ движеніемъ бюста и головы, повернулась къ окну и стала въ полъ-оборота къ гостю. Теперь ни одна черта не двигалась, не жила на ея строго-холодномъ лиц, съ опущенными вдобавокъ глазами. Это свтленькое лицо, оттненное теперь длинными прелестными рсницами, стало безжизненно гордо, почти высокомрно.

А, между тмъ, Орловъ не догадался, что эта поза и это лицо были для свтской женщины не высокомріемъ, а единственнымъ ея оружіемъ для самозащиты. Могъ ли красавецъ и удалецъ, «бабій угодникъ», по прозвищу брата Алехана, — могъ ли онъ думать, что эта красавица-иностранка, полурусская графиня Скабронская, въ эту минуту все-таки слегка боится его?… Боится, что для него, трактирнаго буяна, равны: и она, и Котцау?! Равны: двадцатилтняя красавица-графиня и пузатый, отъ пива и картофеля разбухшій, ротмейстеръ.

— Я васъ слушаю… вымолвила тихо Маргарита, не поднимая глазъ. Попробовавъ мушку на щек, она приблизила къ глазамъ правую руку и стала разглядывать свои тонкіе пальцы, щелкая ноготкомъ объ ноготокъ.,

Орловъ тотчасъ вкратц разсказалъ всю свою исторію, уже давно извстную Маргарит, начавъ, конечно, не съ драки въ Красномъ Кабак, а только съ послдствій дерзости нмца и буйной шутки съ нимъ. Онъ кончилъ просьбой спасти его и брата, избавивъ отъ ареста и ссылки, и обратить гнвъ государя на милость.

Маргарита въ то же мгновеніе вдругъ подняла на гостя-просителя такіе искренно удивленные глаза, что Орловъ невольно опшилъ и смутился. Явилась мысль:

«Неужели не можетъ? Неужели все враки?»

Нсколько мгновеній глядла на него красавица и понемногу румянецъ набгалъ на ея полныя щеки. И скоро лицо уже горло огнемъ.

— Это дерзость! воскликнула она тихо. — вамъ кто нибудь сказалъ… Это… право… на основаніи толковъ, слуховъ, пустыхъ сплетенъ! И вы ршились… Это… право!.. не достойно…

Маргарита смутилась и, вся уже пунцовая отъ смущенія и гнва, какъ-то выпрямилась и показалась Орлову выросшей вдругъ на полголовы.

Ни разу еще въ жизни не случалось ему видть такого мгновеннаго преображенія въ женщин и вдобавокъ въ такой красивой женщин. Онъ невольно любовался на нее и вмст съ тмъ недоумвалъ и ждалъ…

— Кто васъ послалъ? Кто сказалъ идти ко мн, а не… не къ другому кому нибудь?

— Этого я сказать не могу, графиня.

— Почему? изумилась она.

— Не могу. Я общалъ, далъ слово…

— Но вдь мн… мн же сами вы скажете, даже должны сказать, отъ кого вы являетесь.

— Не могу. Именно вамъ-то я и общалъ не называть имени того, кто мн васъ указалъ, какъ всевластную при двор женщину.

— При двор?! При двор, говорите вы?

— Ну, да. При Воронцовой или при Гудович. При этихъ фаворитахъ… Я говорю прямо, безъ всякой опаски, мн не до того!

— Вамъ сказали, что я могу просить ихъ, или даже государя… И все будетъ по моему желанію исполнено. Все!.. Когда никто ничего еще не могъ сдлать?!.

— Да… т. е. почти такъ… Если вы захотите, то мы будемъ прощены. Вотъ, что я знаю! A какъ и чрезъ кого — я не знаю.

— Такъ вы не знаете! странно вымолвила Маргарита. — Чрезъ кого я всевластна! расхохоталась красавица нсколько досадливо. — Говорите все… все! Иначе я для васъ ничего не сдлаю.

Орловъ искренно и подробно передалъ все, что оставалось недосказаннымъ и, наконецъ, признался, что обращается къ ней по совту самого наиболе пострадавшаго лица.

— Самого глупаго Котцау? радостно воскликнула графиня, приближаясь къ Орлову въ этомъ порыв и какъ бы приглашая и его подвинуться.

— Я его не назову… Я общалъ не произносить его имени, сказалъ онъ, приблизясь немного. — Дайте мн съ моей совстью хоть немного, графиня, немного… въ ладу остаться. Я и безъ того, вы видите, съ ней мошенничаю и плутую.

— Котцау? Если правда, то молчите.

— Молчу…

— Вы, напротивъ, говорите. Говорите: молчу… невольно разсмялась кокетка. — Если Котцау, то молчите, какъ мертвый…

Орловъ сжалъ губы и шутя закрылъ ихъ рукой, только красивые глаза его будто смялись, глядя въ лицо графини. Она тоже, молча нсколько мгновеній и не шевелясь, смотрла уже фамильярно въ эти глаза, потомъ подвинулась къ нему и заразъ оба, и молодой человкъ, и женщина, звонко разсмялись.

— La glace est rompue! говорятъ французы, — произнесъ Орловъ слегка иронически, мстя за недавній холодный и гордый пріемъ.

— О! Для васъ, жителей свера, ледъ не диковинка и вы должны умть съ нимъ обращаться! сказала Маргарита и подала ему кокетливо свою руку.