Петербургское действо

Теперь, когда она вспоминала о своей поздк на ротный дворъ, объ эффектной передач приказа принца, въ ея воображеніи мелькнула фигура юноши, почти ребенка. Онъ вдругъ явился въ ея воображеніи, какъ живой.

Когда она увидала въ воротахъ это молодое, чрезвычайно красивое, синеокое лицо, изумленное, пораженное, въ нсколькихъ шагахъ отъ ея кареты, она узнала сразу спасеннаго ею въ овраг юношу. Но въ лиц, въ глазахъ его, на этотъ разъ, сказалось что-то, коснувшееся и ея самой. Страсть юноши, бурно бушевавшая въ немъ, огонь, вспыхнувшій въ немъ, видно заронилъ искру чего-то новаго, еще незнакомаго дотол, въ сердце кокетки. Неужели же она способна полюбить этого полуребенка? Конечно, нтъ! Но въ немъ есть что-то, чего она не встрчала еще.

Такъ или иначе, но образъ этого юноши застилаетъ въ ея голов фигуру самодовольнаго Фленсбурга. Отъ этого юноши, отъ его страстнаго взора будто пахнуло на нее весной. Чистое, хорошее чувство шевельнулось теперь на глубин ея сердца. Смерть мужа, овладніе ддомъ, игра съ Фленсбургомъ… наконецъ, осуществленіе тайной, но почти невроятной мечты — это все само по себ, это одна сторона жизни, житейская, мелкая, низкая… A онъ, этотъ юноша, само собой… Другая сторона жизни!.. Это иная, полная, чудная чаша, до которой она еще не касалась губами, а, между тмъ, хотла бы выпить до дна!

VII

Фленсбургъ, посл своей жертвы, принесенной для графини, былъ уже у нея два раза, но она не приняла его подъ предлогомъ болзни.

Маргарита хотла отсрочить объясненіе. Она раскаявалась теперь, что, увлекаясь желаніемъ похвастать передъ ддомъ своимъ значеніемъ, спасла совершенно постороннихъ людей и теперь очутилась въ тяжеломъ положеніи относительно Фленсбурга. Онъ, очевидно, являлся за уплатой долга.

Фленсбургъ, конечно, понялъ, что Маргарита не хвораетъ, и написалъ красавиц, что изъ крайней необходимости видться съ нею по важному длу онъ убдительно проситъ принять его.

Маргарита, по невол, отвчала согласіемъ, но въ ожиданіи его посщенія стала придумывать, какъ избавиться и отсрочить ихъ объясненіе. Она взяла стулъ и сла у окна, чтобы видть, когда Фленсбургь подъдетъ. Еще ничего не успла она придумать, когда къ ней вошелъ, спустившійся сверху, докторъ, лечившій мужа.

«Задержу его подоле у себя. При постороннемъ объясненіе невозможно», догадалась Маргарита и любезно встртила доктора.

Докторъ Вурмъ, уже пожилой, лтъ пятидесяти, былъ еще человкъ бодрый и свжій, хотя съ сдой головой, но безъ единой морщинки на лиц, съ румянцемъ во всю щеку, а по движеніямъ казался еще совершенно молодымъ человкомъ. Правильная до педантизма жизнь при помощи медицины, которую онъ зналъ хорошо, позволила ему до пятидесяти лтъ сохранить свжесть силъ и наслаждаться какъ бы второю юностью.

Вурмъ пользовался извстностью и уваженіемъ въ столиц, не смотря на дйствительно незавидное положеніе всякаго доктора въ стран, гд за нсколько десятковъ лтъ передъ тмъ скоморохи, знахари и колдуны были во мнніи народа одного поля ягоды и довольствовались почти одинаковымъ общественнымъ положеніемъ. Вурмъ былъ первый докторъ, который въ Петербург поставилъ себя на равную ногу съ высшимъ обществомъ и придворнымъ кругомъ, и, конечно, онъ былъ вдесятеро образованне и благовоспитанне многихъ сановниковъ. Онъ лечилъ всю знать въ Петербург, лечилъ и покойную императрицу. Нажитое состояніе позволило ему теперь имть такую обстановку, при которой онъ окончательно сравнялся со многими дворянами средней руки. Вурмъ, съ самаго прізда Скабронскихъ въ Петербургъ, началъ лечить Кирилла Петровича, но въ то же время и ухаживалъ за красавицей Маргаритой.

— Ну, что же, докторъ? Какъ? выговорила Маргарита, по-нмецки, предлагая, быть можетъ, уже въ тысячный разъ этотъ вопросъ, касавшійся больного мужа.

Вурмъ давно зналъ, что этотъ вопросъ красавицы не значилъ: Что-жъ, не лучше ли? а значилъ, напротивъ: Что-жъ, хуже ли, наконецъ? И, какъ всегда, онъ пожалъ плечами, лукаво улыбаясь, и сталъ смотрть прямо въ глаза молодой женщин, очевидно любуясь ею.

— Что-жъ вы молчите?

— Все то же, графиня, еле дышетъ. Надо ждать… скоро.

— Надо ждать! Да вдь вы мн это ужь цлую зиму повторяете. Ей-Богу, мн уже…

И Маргарита запнулась и сердито отвернулась къ окну. Вурмъ, все также усмхаясь, спокойно ползъ въ карманъ, досталъ табакерку и протянулъ ее Маргарит.

— Не угодно ли?

Маргарита обернулась, взяла маленькую щепотку изъ протянутой къ ней табакерки, но снова отвернулась къ окну. Она соображала о томъ, чмъ задержать доктора, чтобы онъ своимъ присутствіемъ помшалъ объясненію съ Фленсбургомъ.

Вурмъ, между тмъ, взялъ стулъ, пододвинулся ближе въ Маргарит и взялъ ее безцеремонно за руку, подъ предлогомъ попробовать ея пульсъ.

— Все глупости, выговорила кокетка, но руки не приняла.