Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

Колунков купил ведро и стал собирать ягоды. Это ему понравилось больше, чем охота. Неспешное, спокойное занятие, и голова отдыхала от смутных мыслей. Но по вечерам, когда, затопив печь, усаживался напротив огня и медленно закусывал, глядел, как неторопливо тают дрова, как колеблются языки пламени, играя отблесками на стене, приходили разные мысли. Только одну он всегда гнал: как жить дальше? Что делать? Тридцати лет еще нет, а жизнь кончена, прожита… «Жизнь давно сожжена и рассказана, только первая снится любовь…» О будущем Колунков думать не любил. Не было его! Любил он вспоминать прошлое, Василису, флигелек в саду, где они квартировали два года, пока им не дали комнату в семейном общежитии. В том флигельке и родился Дениска. Трудно, ох как трудно было вначале. Воду из колонки надо носить, греть. Флигелек крошечный, повернуться негде. Мальчик беспокойный, бессонные ночи. Раздражение от вечного недосыпания. Знал бы он тогда, какими счастливыми покажутся скоро ему те дни! Вспоминал и друзей поэтов, занятия в литературной студии, вечера со стихами и гитарой, выход первой книги, так и оставшейся единственной. Будущее тогда представлялось необыкновенным. Милые, невозвратные дни! А ведь были они совсем недавно, каких–то пять лет назад, но кажется так давно, словно в другой жизни! Приятные, но печальные воспоминания! В такие вечера Олег пил особенно много. Вспоминал он и вторую жену, Леночку. Но вспоминалась она раздраженная, как змея перед броском, будто и не было с ней счастливых, восторженных дней, а ведь были, были, до помрачения рассудка, до полного забвения себя, всего вокруг. Если бы не было этого, разве он оставил бы Василису, Дениску. Ни за что! Но почему–то все вспоминаются ссоры, мелкие, ничтожные, возникавшие, особенно в последний год, по любому глупейшему случаю. Из–за пятнышка какого–нибудь. Да, да, помнится мерзкая ссора из–за пятнышка на стуле. Купили они чешский кухонный гарнитур. Долго искали, примерялись: то великоват для их кухни, то цвет не нравился Леночке. Ох и привередлива была. Наконец, остановилась на алом цвете. Купили, привезли. Обивка стульев не дермантиновая, как обычно у кухонной мебели, а матерчатая, какая–то искусственная мешковина желтоватого цвета, но не сплошного, местами чуть потемней, а кое–где как бы пятнышки. У него сразу мелькнула мысль, что на их тесной кухоньке немудрено капнуть на стул: не кожа, не вытрешь. Концерт будет. И точно. Месяца не прошло, как он увидел Леночку вечером внимательно разглядывающей сиденье стула.

— Поди сюда… Это ты капнул? — голос у нее сварливый, расстроенный, раздраженный.

Он глянул. Пятнышко было еле заметное. То ли действительно кто из них капнул, то ли было так. По его мнению, так и было. Он и ответил, указывая на точно такие пятнышки в другом месте на этом же стуле и на других.

— Нет, это не такое. Это ты капнул… Тыщу раз твержу — поосторожней, поосторожней!.. Нет, готов все испоганить, изгадить…

— Не капал я, говорю, — перебил он. — Может, сама капнула!

— Я не капала! Это ты, раззява, ходишь, галок ртом ловишь…

И поехала: гыр–гыр–гыр! Знакомое все, но удержаться невозможно, подмывало рявкнуть, заткнуть рот. Терпение лопнуло, рявкнул:

— Да заткнись ты, наконец!

Леночка словно и ждала этого.

— А-а! — взорвалась она. — Я в своем доме молчать должна!..

Она — матом, он — матом! Дико, гадко, мерзко вспоминать. Тогда он не пил, не умел топить тоску в вине. Научился быстро. Ясно было обоим, что жизнь совместная не получается, но Лена решила завести ребенка и родила дочку. Стихи почему–то перестали приходить к нему. Как отрезало! Олег запил, возвращался домой поздно. Лена не пускала его в квартиру. Скандалы, скандалы! Однажды она вызвала милицию, написала заявление. Вышел он через пятнадцать суток, и домой не вернулся, сошелся с подвернувшейся под руку в пивнушке беспутной бабенкой, которая была старше его лет на десять. Пили вместе, пока она не объявила, что беременна, и не потребовала оформить брак. В то время как раз Звягин в Сибирь собрался, и Олег бежал с ним из Тамбова. Алименты перестал платить и Василисе. Муж есть! И теперь, вспоминая о Дениске, переживал — его–то за что наказывает?.. Нужно расплачиваться…

13

Давно уже кран–путеукладчик прошагал двадцатипятиметровыми звеньями по насыпи мимо поселка Вачлор, оставляя позади себя бесконечную решетчатую ленту. Монтеры пути балластировали, выпрямляли путь, готовили к эксплуатации.

И пришел день первого поезда.