Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

Видно было, как мальчишки на ходу висли, карабкались на платформу, на два вагона, которые тянул за собой тепловоз. И тепловоз, и вагоны увешаны флагами, плакатами, лозунгами. Поезд важно вплыл в толпу, остановился и по–мальчишески радостно свистнул, перекрывая духовой оркестр. Встречающие кричали, драли глотки. Кричал вместе со всеми и Павлушин.

Начались речи, поздравления, обещания, аплодисменты. Играл духовой оркестр.

Звягина проводили утром с попутной машиной. Колунков, уже пьяный, бил по струнам гудевшей гитары и пел, стоя на дороге и глядя вслед удаляющейся машине. Когда она, подпрыгивая на ухабах, скрылась за деревьями, Олег резко ударил по струнам, мрачно выдохнул:

— Все! Еще одного десантника потеряли… Осталось вас трое: Ломакин, Анюта и ты…

14

По пути в Тамбов Звягин задержался в Москве, нужно пройтись по магазинам. Вале он добра импортного всякого накупил, в поселке дефицит выбрасывали.

Но детской одежды мало. Валя писала, что Светлане зимой будет нечего надеть, из пальто выросла, и колготок тоже нет. Юрке зимние сапоги нужны…

Но в Москве, в магазинах, пусто. Ходил, удивлялся многолюдью в «Детском мире». Людей, как на демонстрации, и все в разные стороны прут, натыкаются друг на друга, толкаются. Как муравейник, только лишь друг по другу не бегают. Минут через двадцать это броуновское движение стало раздражать Звягина.

И главное, что ни спросишь у продавцов, один ответ: нет! Отвечают, не глядя на тебя. Ты для них не существуешь. Не было ни шубок, ни колготок для Светы, и зимних сапог сыну не было. Остановился Звягин у стены, в сторонке, чтоб не толкали, огляделся, думая, как быть. Если в Москве шубок нет, то в Тамбове и подавно не купить. Серые невзрачные пальтишки, которые висели в отделе, покупать не хотелось. Вчера только шубки кроличьи были, неужели ни одной не осталось? Попробую, в лоб не ударят… Звягин поправил ремень своего потрепанного рюкзачка на плече и решительно двинулся в отдел пальто для девочек. Покупателей в нем было мало, входили, задерживались не надолго, и шли назад с пустыми руками. Двинулся он решительно, но про себя заробел, заволновался, что ни говори, поступок стыдный: шугануть могут! Одну руку он держал в кармане, теребил пальцами приготовленный четвертной. Выбрал из продавцов он ту, что заворачивала купленные вещи. Она скучала за прилавком, изредка в ответ на вопрос покупателя коротко бросала: нет. На вид бойкая: эта и отбрить может, и помочь. Улучив момент, когда возле нее никого не было, подошел, наклонился, оперся локтями о прилавок. В одной руке он держал, зажимал пальцами сложенную двадцатипятирублевку получалось так, что он как бы протягивал продавцу, предлагал четвертак, а с другой стороны, может, он просто так держал бумажку в руке.

— Девушка, милая, дочке совершенно не в чем ходить, — промямлил он; просительно, чувствуя себя совершенно мерзко. — Посмотрите, может, хоть одна шубка осталась от вчерашнего?

Продавец быстро глянула на четвертак, на Звягина, кинула взгляд в сторону, потом на кассира с правой стороны, протянула руку к стопке оберточной бумаги, словно хотела поправить ее, быстро выхватила из его руки бумажку и спросила деловито: — Размер?

Звягин назвал.

— Сейчас посмотрю. Погодите, — и спокойно и неспешно двинулась в подсобку.

Не было ее минуты три. Вышли со свертком.

— Платите в кассу… — протянула чек.

Получая сверток, Звягин думал с сомнением и опаской, не подсунула ли она ему какую тряпку. Успокаивало то, что чек, надорвав, она вернула ему. И все же, отойдя от отдела, Звягин, прежде чем сунуть сверток в рюкзак, развязал его и с радостью увидел свернутую шубку, погладил коричневый мягкий мех.

— Где вы купили? Где?! — услышал он за спиной возбужденный женский вскрик и оглянулся.

Возле него сразу толпа выросла. Он засуетился, стал неуклюже заматывать сверток, забормотал::

— Это вчера… не подошло… Я купил…

А со всех сторон спрашивали, галдели.

— За сколько продаешь?

— Какой размер?

А что у него?

— Шубка детская!

— Давай мне! Я беру! — совал кто–то ему деньги, а другой рукой ухватился за сверток.

Руку с деньгами отпихивала женщина, первой увидевшая шубку у него, и кричала:

— Не лезь! Я уже договорилась!

Она тоже вцепилась в сверток. Звягин обеими руками прижал к себе шубку, рявкнул:

— Не продаю я! Что вы, как оглоеды!.. Отцепись!

Толпа росла. Звягин рванулся вдоль стены, расталкивая людей, и с ужасом увидел милиционера.

— А ну, расходись, расходись! — покрикивал он, пробираясь навстречу Звягину. — В чем дело?

— Да вот… купил дочке., смотрел… А они чуть не разорвали, оглоеды…

— Купил он! — ехидно и насмешливо прервала его женщина, та, что первая обратилась к нему. — Спекулировал!.. Гляньте на его рожу. Их тут спекулянтов… — вякнула ехидно и двинулась сквозь толпу. Ей уступали дорогу.

— Женщина! Гражданка, погодите! Надо составить протокол, — попытался остановить ее милиционер, но она даже не оглянулась.

— Она что, охренела! — холодея от слова протокол, воскликнул Звягин.