Петр Грушин

В начале 1950‑х годов большинство как гражданских, так и военных специалистов еще относились к ракетному оружию весьма скептически. И в эти годы многое зависело как от тех, кто непосредственно принимал участие в работах по созданию ракет, так и от тех, кто по долгу службы был обязан их испытывать и принимать на вооружение, – работников военных представительств и полигонов. Можно сказать, что в этом нашей зенитной ракетной технике удивительно повезло, потому что у ее истоков оказался такой всесторонне одаренный человек, как Павел Николаевич Кулешов.

Прошедший всю войну «от звонка до звонка», Кулешов окончил ее заместителем начальника штаба артиллерии Красной армии. А вскоре к накопленному им бесценному опыту и знаниям был предъявлен особый счет. Начинавшей создаваться и поступать на вооружение ракетной технике во все возрастающем количестве требовались грамотные командиры и военные инженеры. В свою очередь, для их подготовки требовались не менее грамотные и талантливые преподаватели, и поэтому новым назначением Кулешова стала его бывшая «альма‑матер» – академия им. Ф. Э. Дзержинского, где он несколько лет проработал начальником факультета, заместителем начальника академии по учебной и научной работе.

В начале 1952 года Кулешов неожиданно «исчез» из академии. В те годы не было принято спрашивать куда. Но вскоре среди слушателей академии распространились слухи о «месте», где под фамилией Сергеев продолжил службу их любимый наставник, и о чудо‑оружии, которое там испытывалось.

Это оружие создавали и испытывали многотысячные коллективы, работа которых иной раз оказывалась безрезультатной. А иногда успех новейшей разработки зависел от множества случайных факторов, таких как подписанные в нужный момент документы или же вовремя сказанные слова. Как рассказывал Павел Николаевич, именно такая ситуация сложилась на полигоне в июне 1957 года:

«В те дни в Капустин Яр, с целью ознакомления с новейшими зенитными ракетными средствами, приехало высшее руководство страны во главе с Н. С. Хрущевым. Были проведены пуски ракет, сбиты мишени. А затем, около завершавшей испытания СА‑75, состоялся обмен мнениями о ее дальнейшей судьбе. Первым Хрущев спросил об этом С. С. Бирюзова, бывшего тогда главнокомандующим Войсками ПВО страны. Вопреки моим ожиданиям и ожиданиям находившихся рядом создателей системы Александра Расплетина и Петра Трушина, Бирюзов, а вслед за ним и будущий министр обороны Малиновский не поддержали идею о скорейшем принятии СА‑75 на вооружение. Мотивы? Малая помехозащищенность и чрезвычайно продолжительная подготовка средств системы к боевой работе:

– Пусть разработчики системы еще поработают, доведут характеристики до приемлемых, тогда и примем решение.

Действительно, почти шесть часов требовалось тогда ракетчикам, чтобы в чистом поле, на пустом месте сразу после марша подготовить к бою локаторы, кабины управления, пусковые установки, ракеты.

Расплетин и Трушин, находившиеся рядом с Хрущевым, поняв всю сложность складывающейся для их детища ситуации, почти в один голос стали просить его выслушать самих ракетчиков, руководство полигона, имевших совсем другое мнение. Хрущев согласился с ними. Так к Хрущеву пригласили меня. Я находился позади основной группы, и мне пришлось пробиваться через плотное кольцо советников и охранников. Хрущев, которому я представился, сразу же спросил, насколько готова система к принятию на вооружение: