Петр Грушин

Впервые оценить способности Владимира Коляскина Грушину довелось осенью 1957 года, когда при испытаниях В‑750 в замкнутом контуре управления несколько пусков подряд оказались неудачными. Причем обстоятельства аварий были похожи. В каждом пуске телеметрия выдавала отказ различных элементов ракеты в один и тот же момент времени. При этом, что самое странное, в каждом пуске фиксировался отказ различных систем. Разобраться же, что происходило в этих пусках с аппаратурой, было крайне сложно – при падении ракеты электронные блоки разрушались буквально до атомов.

Как вспоминал о тех «критических» для Грушина и ОКБ‑2 днях Р. Б. Ванников:

«Испытания пришлось остановить, а на полигон с самыми серьезными намерениями прилетели министр Д. Ф. Устинов и его заместитель К. Н. Руднев. Обстановка тогда была чрезвычайно накалена, многие недоброжелатели начали поговаривать о необходимости замены главного конструктора ракеты. Вновь поднялся вопрос о том, что Трушиным был принципиально неправильно сделан выбор аэродинамической схемы ракеты, начались воспоминания о „сотовых“ заборниках. По начальственным ушам, с намеком на Грушина, была пущена „байка“ о том, что главный конструктор может стать профессором, но профессор главным конструктором – никогда. В один из тех непростых дней я, заехав в КБ‑1, встретил С. М. Владимирского, бывшего тогда заместителем министра, и он мне сказал, что дело идет к тому, что грушинская разработка будет закрыта. Еще через некоторое время меня вызвал зам. начальника 4 ГУМО Н. Ф. Червяков и предложил мне написать письмо в ЦК от военного представительства ОКБ‑2, что, по нашему мнению, разработка В‑750 зашла в тупик и ее следует прекратить».

В те дни Грушин буквально обосновался на полигоне, и, как мгновенно смекнули испытатели, цена последних неудач с ракетой могла оказаться для него неимоверно высокой. Усилия в поисках причины аварий многократно возросли. С раннего утра и до позднего вечера инженеры и испытатели мотались по степи, копаясь в обгоревших обломках ракет. Классическая формула поисков отказов – «что изменили?», тоже ничего не могла прояснить, сколько ни пытались испытатели разобраться с чертежами. Те же провода, элементы аппаратуры, приводы… И однажды, скорее случайно, чем осознанно, Коляскину пришла в голову спасительная мысль – ведь в маршевом двигателе ракеты незадолго до этого был заменен датчик, измерявший давление в камере сгорания! В работоспособности этого, никогда прежде не подводившего прибора никто не сомневался. Его показания во всех аварийных полетах были в пределах допуска. Но, загоревшись этой идеей, Коляскин немедленно поехал в степь, к ближайшей из упавших ракет. Его цель была проста: найти датчик и убедиться, что он работал штатно. И у первого же найденного датчика он обнаружил отверстие, проделанное горячими газами двигателя! Картина отказов прояснилась моментально – раскаленные газы, прорвавшиеся через датчик, прожигали находившиеся рядом провода и аппаратура ракеты выходила из строя.

Уже через час сияющий Коляскин продемонстрировал свою драгоценную находку Грушину Конечно, Коляскин прекрасно знал любимую пословицу Грушина насчет того, что яйца курицу учить вздумали, но на этот раз тот крепко пожал ему руку, и на долгие годы спутником Коляскина стала фраза, произнесенная в тот момент Грушиным: «Ты – думающий инженер». Подобные оценки Грушин давал в исключительных случаях, и доставались они немногим. И, конечно, Грушин не оставил дальнейшую судьбу Коляскина без своего внимания. Уже через несколько месяцев жизнь Коляскина стала все сильней напоминать ступени, по которым поднимаются на все большую высоту, – ведущий конструктор, главный конструктор филиала ОКБ‑2, заместитель главного конструктора. В этой последней должности он проработал рука об руку с Грушиным почти двадцать три года.

* * *