Петр Грушин

Результат этих обращений сказался спустя несколько месяцев после посещения Хрущевым ОКБ‑2. В марте 1959 года филиал был создан, и в течение года количество его работников достигло 394 человек. Руководство новой организацией было поручено М. А. Любомудрову, ранее возглавлявшему бригаду проектов в ОКБ‑2.

* * *

Принятие С‑75 на вооружение стало лишь первым этапом на пути превращения системы в эффективное ракетное оружие. В дальнейшем систему ждал непростой этап ее освоения в войсках. Таким новейшим оружием должна была «насытиться» территория страны, для его обслуживания предстояло подготовить десятки тысяч специалистов‑ракетчиков. А на первых порах зенитчиками‑ракетчиками становились артиллеристы, многие из которых в те годы относились к ракетам, как к какому‑то «чудо‑оружию», способному поразить любого воздушного врага. И поначалу им действительно было от чего прийти в восторг!

Так, за 10 мин показательного учебного боя в небе над Капустиным Яром один дивизион С‑75 поражал до пяти целей, следовавших с различных направлений друг за другом с интервалом 1,5–2 мин. На уничтожение одной цели расходовались в среднем две‑три ракеты. После проведенного поединка вся эта техника сворачивалась и увозилась.

Как вспоминал Игорь Францевич Цисарь, офицер зенитного ракетного дивизиона С‑75, которому в мае 1960 года довелось вступить в бой с американским самолетом‑шпионом U‑2:

«Наш дивизион получил новое оружие в августе 1959 года, когда началось поточное перевооружение зенитных полков с пушек на ракетные комплексы. Происходило это на полигоне Капустин Яр. Жара, песок скрипит на зубах. Почти до горизонта вытянулись позиции дивизионов, прибывших со всех концов страны. Окончательной проверкой получаемой нами техники становилась стрельба одной ракетой по воздушной мишени. После этого дивизион должен был отправляться к постоянному месту службы. Но успех сопутствовал далеко не всем – ракеты примерно каждого пятого дивизиона теряли управление и врезались в землю. Естественно, что в проштрафившихся дивизионах возникала маленькая паника. Происходило разбирательство, и выяснялась причина. Как правило, она состояла в том, что при старте ракеты начинала вибрировать кабина управления и вся находящаяся в ней аппаратура, отключались контакторы высокого напряжения передатчиков управления ракетой. Но „голь на выдумки хитра“, и мы находили нестандартные выходы из положения, не предусматривавшиеся никакими наставлениями и уставами».

Не обошлось без принятия нестандартных решений и при первом боевом использовании ракет Грушина, которое состоялось осенью 1959 года в небе над Китаем. Появление там новейшего советского оружия оказалось как нельзя более своевременным.

Тесные политические и экономические связи, существовавшие между СССР и КНР в 1950‑е годы, сделали возможным реализацию многочисленных проектов, в том числе и в военной области. Например, в соответствии с подписанным 15 мая 1953 года межправительственным соглашением в середине 1950‑х годов с помощью СССР в КНР было спроектировано и построено 12 авиазаводов, в том числе 2 самолетостроительных, 2 двигательных, авиаприборостроительный и радиолокационный. Со временем эти предприятия стали базовыми для авиационной и ракетной промышленности КНР.

Одновременно с этим в КНР поставлялся и ряд образцов ракетного оружия – авиационные, тактические и зенитные ракеты, роль которых особенно возросла в связи с разразившимся в конце августа 1958 года Тайваньским кризисом. В то время широкомасштабные поставки американского оружия на Тайвань значительно усилили тайваньскую армию, в авиации которой появилось несколько высотных самолетов‑разведчиков RB‑57D, а в дальнейшем и пресловутый «Локхид U‑2». Вооружавшие Тайвань американцы не были альтруистами – главной целью для разведывательных полетов, которые предстояло выполнять тайваньским летчикам, было получение необходимой США информации о состоянии в КНР работ по созданию ядерного оружия.