Петр Грушин

Начавшаяся весной 1959 года и сопровождавшаяся заполнением немыслимого количества анкет и многочисленными собеседованиями подготовка к первому выезду за границу коснулась сразу трех работников ОКБ‑2. В состав этого «первого десанта» вошли заместитель главного конструктора Евгений Иванович Афанасьев, ведущий конструктор Вячеслав Александрович Федулов, начальник бригады отдела двигательных установок Виктор Иванович Ушаков. Долго подбираемый Грушиным состав был «рабочим»: с состоянием дел по созданию зенитных ракет за рубежом Афанасьеву предстояло знакомиться как руководителю разработки аппаратуры, Федулову – как ведущему конструктору ракеты, создаваемой для системы С‑200, Ушакову – как разработчику двигательных установок.

Грушин неоднократно высказывал им свои пожелания о том, на что, по его мнению, требовалось обратить особое внимание. А когда окончательно был обозначен час отлета делегации, выделил им для поездки на аэродром ЛИИ свой автомобиль ЗИМ. Вылетать из Жуковского советской делегации пришлось потому, что для ее полета был выделен один из самых главных экспонатов выставки – новейший пассажирский самолет Ту‑114. И уже через несколько часов после взлета гигантский авиалайнер оказался во Франции. Встреча с этой страной началась с веселых эпизодов, когда выяснилось, что в парижском аэропорту не оказалось трапа необходимого размера, чтобы сойти с такого гиганта, а подъехавший к Ту‑114 тягач не смог сдвинуть самолет с места и пришлось ждать, пока на помощь ему не пришел второй.

На выставке каждому нашлось дело по душе. Всю неделю посланцы ОКБ‑2 ходили на выставку как на работу. Внимательно и придирчиво осматривали ракеты, привезенные сюда со всего мира: американские «Найк‑Геркулес» и «Хоук», английский «Тандерберд», швейцарский «Эрликон», их пусковые установки, наземное оборудование. Дотошно рассматривали их конструктивные особенности, достоинства и недостатки, фотографировали увиденное, заносили в блокноты все написанное на табличках, готовясь к составлению своего будущего отчета.

Париж они изучали с не меньшим интересом, но уже для другого отчета – перед семьями и коллегами по работе. И успели они здесь увидеть и сделать также немало. Подняться на Эйфелеву башню, откуда вечерний Париж представал в легкой дымке, становясь неожиданно маленьким и тесным. Посмотреть на художников Монмартра, на площадь, где когда‑то находилась знаменитая Бастилия. Побывать на кладбище Пер‑Лашез. Насмотреться на красные тенты уличных кафе, в которых стоимость минеральной воды всегда оказывалась дороже легкого французского вина. Побывать в соборе Нотр‑Дам, на мостовой напротив, где была вделана медная звезда, от которой измерялись все французские дороги. Примета гласила, что если постоять на этой звезде, то в Париж обязательно вернешься. Но, увы, для них эта примета не сработала – никому из троих так больше и не довелось побывать во Франции.

Грушин внимательнейшим образом изучил подготовленный своими «французами» отчет, расспросил, рассмотрел сделанные ими фотографии. Самолеты, вертолеты, ракеты – всем им хватало места под солнцем в Ле Бурже. Через два года он и сам впервые полетит в Париж, на такую же выставку. Но начавшиеся в конце 1950‑х годов дискуссии о том, что будет более перспективным – авиация или ракеты, уже перестали быть домыслами писателей‑фантастов. Проявлявшийся все сильнее крен в сторону приоритетного развития ракетостроения, горячо одобряемый первыми лицами СССР, все активнее одобрялся и людьми науки, которым по самой сути надлежало сомневаться и анализировать.