Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны

Ставя задачу формирования человека нового общества, или «нового человека», теоретики РКП(б) подчеркивали, что следует говорить о двух ипостасях этого человека. Если рассматривать его как члена будущего коммунистического общества, то следует признать, что это не более чем далекий идеал, к которому необходимо будет стремиться после радикального изменения существующих общественных отношений. В реальных условиях «переходного периода» этот тип гармонически развитого человека, о котором писали основоположники марксизма, не только недостижим, но и не нужен. В процессе классовой борьбы, утверждал А.В. Луначарский, нужно воспитывать не гармоническую личность, а сурового борца: «Мы гармонические цели предусматриваем, но в процессе борьбы надо быть иными»[1314]

. О том же говорил и Л.Д. Троцкий: «…Не отвлеченного гармонического и совершенного гражданина коммуны – о, нет, мы формируем конкретного человека нашей эпохи <…>, гражданин коммуны будет не революционер», а «мы хотим создавать борцов, революционеров»[1315]

.

Этот тип борца и революционера (который в дальнейшем заслонил собой идеал гармонической личности и из средства переходного периода превратился в самоцель) в годы Гражданской войны начал складываться уже весьма отчетливо, хотя как явление и не приобрел еще массового характера. Прежде всего, определенный тип советского нового человека возник в среде «пролетарского авангарда» – правящего класса нового общества. Этот тип вполне сформировался к концу Гражданской войны. Большевик-литератор В.И. Невский писал: «Петроградский рабочий вырос, приобрел опыт, многому научился, стал смелее, увереннее в себе <…>, это организатор человеческих масс… Он иногда не блестяще образован, его мозолистая рука с трудом держит карандаш… Он еще путает иностранные слова, но зато он политически и хозяйственно сознательный гражданин… Это новый и невиданный человек на Руси, это Советский чиновник»[1316]

.

Эти советские чиновники – «совработники» разных уровней заполнили административные учреждения Петрограда. Конечно, их ряды состояли далеко не из одних выходцев из пролетарских или околопролетарских кругов. Меньшую часть составляли старые партийные кадры, занявшие, главным образом, высшие руководящие посты в петроградском аппарате власти и управления. Но большинство представляли новые люди, примкнувшие к РКП(б) в годы революции и Гражданской войны. Их отличало новое отношение к жизни, воля, решительность и практическая хватка – качества, которые, например, Л.Д. Троцкий считал главными для истинного революционера. Любопытно, что явление этих новых россиян отмечали почти в одинаковых выражениях совершенно разные люди. Н.И. Бухарин говорил о необходимом для Советской России «новом психологическом типе», который представляет собой «марксизм плюс американизм»[1317]

. В то же время Н.А. Бердяев отмечал появление среди соотечественников «нового антропологического типа», в котором уже не было «доброты, расплывчатости, некоторой неопределенности очертаний прежних русских лиц». Новые лица были жестки по выражению, наступательны и активны. Этот тип, считал он, вышел из многолетней войны и не имел ни малейшего сходства с лицами старой русской интеллигенции, готовившей революцию[1318].

Основная масса населения Петрограда, которая и являлась главным объектом всех рассмотренных выше форм политико-психологического воздействия новой власти, была далека от осознанного отношения к событиям политической и общественной жизни, инстинктивно принимая коллективно обусловленные представления и нормы поведения. Традиционные внешние коллективные регуляторы поведения, такие как, например, церковь, в этой среде были уже весьма слабы, благодаря социокультурной аморфности представителей этого социального слоя, их маргинальности по отношению как к народной сельской культуре, от которой они уже отдалились, так и к профессиональной городской, которой они еще не освоили.