Пять причин улыбнуться

Он поудобнее устроился на полу, рядом с кроватью, так, чтобы не встречаться с Алькой глазами. Перед его внутренним взглядом снова всплыло лицо Елены, но на этот раз нечеткое, утратившее привычную ясность очертаний.

— Вообще-то я никогда не воспринимал женщин всерьез. Даже собственную мать. Конечно, нехорошо так говорить… Она милый, душевный, добрый человек, но слишком уж приземленный. Баночки с вареньем, борщ со шкварками, вылизанная кухня, переднички-фартучки-варенички — вот это ее стихия. Иногда я думаю, что и высшее образование она получила только для того, чтобы удачно выйти замуж и свить себе это пресловутое семейное гнездо. Ей никогда не требовалось большего. Все просто: любимый муж — классическая стена, ограждающая жену от невзгод и бурь свирепого мира, добрые и воспитанные дети — тоже с высшим образованием, как и она. И дом, уютная квартира, которую она обустроила с радостью… Наверное, ты, Алька, думаешь, что это хорошо. И сейчас такая жизнь кажется тебе пределом мечтаний… Возможно, так и есть. Для нее… Может, для тебя. Но уж точно не для меня. Я всегда хотел встретить что-то яркое, по-настоящему интересное, сильное и щедрое на чувство, этакий огонек, который меня зажжет и притянет к своему яркому пламени. Чтоб и я загорелся, жить захотел… Но так и не встретил…

А попадались мне непроходимые дуры либо, в лучшем случае, домовитые женщины вроде моей матушки. По взглядам, по оброненным фразам, по жестам я научился вычислять, чего они хотят… В основном это были мысли о замужестве. Говорить с ними не о чем, да и незачем. Хватало нескольких встреч, чтобы затащить такую цацу в постель, а наутро глядеть в глаза, за которыми — пелена розовых грез о желанном браке.

Я не понимал, почему у них все так просто. И так скучно. Они не способны ни на что, по-настоящему стоящее… Не знаю, что именно. Послать меня к чертям… Или спрыгнуть с балкона, чтобы показать мне, как я им важен… Или принять меня таким, какой я есть, не дожидаясь банального предложения руки и сердца… Ни-че-го.

Они только вздыхали и разочаровывались в моей скромной персоне, не способной, по их мнению, на решительный шаг. Да я и вправду был не способен. Для таких, как они, мне лень даже плюнуть.

Наверное, ты считаешь меня эгоистом, Алька. Может, так оно и есть. Но знаешь, одна мысль о том, чего они ждут от меня, вызывала во мне презрение, отвращение и страх… Страх, что в один прекрасный день я не выдержу и превращусь в образчик «примерного мужа», «чтоб не пил, не курил», которым заботливые мамочки с детства пичкают дочурок…

Я выставлял их раньше, чем они успевали увидеть во мне этот «идеал».

Знаешь, я честен с тобой так, как никогда не был честен ни с одной из женщин. И сам не знаю почему. Во всяком случае, тебе полезно знать, что думает мужчина о твоих розовых мечтах. Ты тоже хочешь выскочить замуж за такого «чтоб не пил, не курил»… Ведь я прав?

Его не интересовало, что ответит Алька. Он продолжил, даже не поглядев в ее сторону:

— И когда я окончательно разуверился в том, что встречу свою «огненную» женщину, я познакомился с Еленой. Точнее, она со мной. Все произошло случайно, как в скверном романе. Мы столкнулись в каком-то баре, куда я зашел, чтобы в очередной раз сделать себе «местную анестезию». Проще говоря, чтобы как следует напиться. Когда жизнь кажется тебе страшнее, чем похмелье, плюешь на все…

Ты не пьешь и, наверное, решаешь свои проблемы по-другому. И осуждаешь меня за то, что я такой. Но знаешь, Алька… Нет, пока еще ты не знаешь, как может выпотрошить, задушить этот город, пустой и холодный. Да-да, все верно. Пустой — несмотря на толпы людей, и холодный — несмотря на все свои яркие огни. Город-призрак…

Иногда мне начинало казаться, что и люди в нем — призраки. Они идут мимо тебя, не видя тебя, не замечая тебя, не зная, что ты видишь их… Я специально останавливался и смотрел на поток людей, вплывающий в метро во время часа пик. Какие мертвые лица!.. Мне становилось страшно от одной мысли, что вот сейчас я войду в этот тупой, равнодушный поток, оступлюсь и он затопчет меня. Затопчет и пронесется мимо, не заметив этой ничтожной трагедии…

Наверное, тебе кажется странным, что я, человек, всю свою жизнь проживший в Москве, так говорю о своем городе. Ничего странного. Все, что ты видишь, — это лицо. Красивое лицо дорогой заштукатуренной проститутки. А нутро — гнилое насквозь, фальшивое, источающее яд… И я должен был бы любить этот город. Я должен был бы гордиться им. Но как можно гордиться своей матерью — пьяницей и шлюхой? Или отцом — убийцей и сутенером? Я никогда не любил. Только боялся и старался уйти подальше от всей этой грязи… Кажется, я увлекся, — сказал он, немного помолчав. — Все это не то, мое мнение об этом городе вряд ли тебе интересно…

Алька хотела запротестовать, но Сергей остановил ее, мотнув головой.