Пятиозерье

— А уж пресса взвоет: газеты, телевидение... Но мы с тобой этого не увидим и не услышим. Мы далеко отсюда будем. На севере, где телеретрансляторов нет и газеты через два месяца доходят. Я — начкаром, а ты моим заместителем.

Как много слов и как больно они бьют по гудящим вискам... Майор обреченно вздохнул и наклонился к развернутой карте.

— А мы не порем горячку? — заговорил он после двухминутного изучения диспозиции. — Они ведь сами себя загнали в угол. До Пятиозерья недалеко, но тут два сплошных болота, и на втором стоит непр. Если же они дернутся западнее, к курортному побережью — упрутся в озеро, а оно шириной километров... — Майор секунду промедлил, оценивая масштаб и расстояние. — ...Километра три с лишним. Даже если лодку найдут — будут как на ладони, для вертолета лучше мишени не придумаешь. По-моему, они просто в Питер рвутся, затеряться и затаиться.

У полковника эти логические выкладки энтузиазма не вызвали.

— Я тут их дела глянул — уроженцев тамошних нет, но один осужден Солнечноборским районным судом. Значит, мог там жить и знать местность; значит, может провести через болота; и, значит, мы тогда в дерьме по уши...

«...Как много „может“ и „значит“, — подумал майор, — но выводов нет... думайте, дескать, сами. А машина брошена несколько часов назад. С какой, интересно, скоростью можно пересечь болото, считающееся непроходимым?.. Километр за час? Да нет, наверное, медленнее...»

— Тогда чего мы ждем?

— Вертолета. Я договорился — леспромхоз дает МИ-8 на одну ходку, у тебя сорок пять минут, чтоб отобрать людей.

Майор, знавший, как буквально на вес золота ценилась в леспромхозе горючка для единственного вертолета, удивленно покачал головой. Одна ходка это двадцать пять бойцов; и что, спрашивается, будут они там делать почти на двухстах квадратных километрах леса?

Ребят учили штурмовать здания и освобождать заложников, а не выискивать следы на лесном мху. Да и он, майор, не Кожаный Чулок, если честно.

— Возьмешь тридцать человек, потеснитесь. СП на два дня; палаток и спальников, сам знаешь, нет, но как-нибудь одну ночь прокантуетесь.

— Вертухаев бы пяток с собаками...

— Нет. Там, севернее, разворачивают «невод», все собачки задействованы. Тебе не надо бегать по следу, твоя задача — перекрыть подход к лагерям. При обнаружении стрелять сразу, им после ДПС терять нечего... Нам тоже.

09 августа, 13:09, ДОЛ «Варяг»

Прошедший огни и воды, помятый «уазик»-пенсионер был когда-то давно окрашен в тогдашние милицейские цвета — желтый и синий. В последнее время эмведешные автомобили стараются так не красить, по крайней мере в крупных городах, — должно быть, во избежание ненужных ассоциаций.

Но на перекраску машины старшины Вершинина начальство денег упорно не выделяло, клятвенно обещая при очередной серьезной неисправности списать ветерана автопарка Солнечноборского РУВД и выдать участковому новый транспорт. Старшина не верил обещаниям (половина его коллег-участковых одолевала долгие версты своих участков пешком и на попутках). И умудрялся всякий раз при поломке реанимировать своего Росинанта, порой покупая запчасти из собственного кармана.

...Главные ворота лагеря оказались настежь распахнуты. Неодобрительно покачав головой, Вершинин проехал через них, подрулил к зданию администрации лагеря. Помешкал в кабине, застегивая пуговицы мундира. Вылез и направился к дверям, тяжело ступая, вытирая одной рукой пот и держа в другой пухлую вишневую папку.

Горловой делал вид, что изучает разложенные на столе бумаги, а на самом деле мирно переваривал обед, направив на себя струю воздуха от настольного вентилятора.

— Здорово, Васильич! — Стукнув в дверь, старшина ввалился в кабинет, не ожидая разрешения, и размашистым жестом сунул начальнику широкую ладонь.

Горловой поморщился, но протянутую руку пожал. Уселся Вершинин опять-таки без приглашения. Обитое дерматином кресло с трудом вместило могучую тушу участкового, тут же демонстративно начавшего обмахиваться папкой.

Горловой поморщился еще раз и повернул вентилятор, чтобы прохладный поток попадал и на негаданного гостя.

— Я к тебе по делу и ненадолго. — Вершинин всегда и всех, кроме непосредственного начальства, называл на «ты». — Тут у нас на севере района нескольких гавриков ищут, из Карелии сбежали, с лагеря, и будто бы сюда подались, вроде как местные. Не вериться что-то, у нас тут не отсидишься и не спрячешься, все на виду. Разве что у тебя, под пионеров замаскируются... Или под пионерок, хе-хе-хе...

Упоминание о пионерках привело старшину в игривое настроение, но начальник лагеря веселья не поддержал — выпрямился, сгреб бумаги в аккуратную стопку и уставился на визитера казенно-ожидающим взглядом.

Тот сделал вид, что не заметил холодного приема и продолжил прежним свойским тоном: