Пятиозерье

Миху отпустило. Он вдруг понял, что это не компьютерная «стрелялка», где в запасе есть пяток жизней, что всё всерьез, что вокруг летают настоящие пули, и одна из них может попасть в него, и это будет очень больно...

Позабыв напрочь про пистолет и про всё свое суперменство, Миха лихорадочно сдирал с себя окровавленный китель, когда за них со Слоном взялись по-настоящему.

Подоспевшие ребята Кравца ударили по «уазику» в пять стволов. Машина тут же осела на пробитых колесах. Стекла и фары разлетелись сотнями осколков. Из-под изрешеченного капота засвистели струи пара...

Двигатель закрыл присевшего Слона от жалящей смерти, патроны у него закончились, а все запасные магазины лежали в стремительно превращающейся в дуршлаг кабине...

— А ведь это, Миха, и не «бриганы» вовсе, — насмешливо сказал Слон; чувство юмора порой прорезалось у него в неожиданные моменты. — Пора валить нам отсюда...

Миха не отозвался.

Слон повернулся к нему.

Приятель лежал у полуоткрытой дверцы, и верхней части головы, начиная от нарисованных маркером бровей, у него просто не осталось. Трудно назвать головой мешанину из мозга, осколков кости и волос.

Слон сочувственно хмыкнул. Вынул из кармана скомканную зеленую повязку, быстро провел несколько раз по автомату и сунул теплую рукоять в руку Михе, с трудом разведя скрюченные пальцы.

В этот момент вспыхнул бензин, вытекающий из простреленного бензобака.

10 августа, 12:02, лесная дорога

— Левее, Муха, левее! Отрежьте их от зеленки, кончайте всех разом! — Майор быстро говорил в рацию, не отрывая глаз от бинокля.

Запищал зуммер и замигала лампочка — вызов от Дерина. Срочный вызов на аварийной частоте.

Майор какое-то время не реагировал, глядя, как вторая пятерка бойцов под прикрытием шквального огня обходит засевших за «уазиком». Потом дернул рычажок переключения частоты.

— Мы нашли их, что у вас за пальба? — выпалил капитан на едином дыхании, не тратя время на позывные.

— Кого нашли? — удивился майор.

— Да наших же! Точно они, словесные портреты совпадают, у двоих боты лагерные, а у одного даже куртка осталась, со штампом той колонии...

"Ну и с кем же мы тут воюем, — подумал майор, — кто положил Тунгуса?.. И, скорее всего, экипаж «уазика»?"

— Картина интересная, — продолжил Минотавр. — Взломанная синяя «шестерка», рядом четыре места холодного груза. Трое точно наши клиенты, а один нет, наверняка цивильный. У него и у одного из «наших» огнестрельные. Еще двоих, похоже, голыми руками уделали. Однако ни одного ствола рядом. Сдается мне, четвертый ушел — и с полным арсеналом.

«Да тут у них чуть не под каждым кустом трупы, — подумал майор. — Странное что-то творится. Курортная, бля, зона... И что там за „цивильный“? В осаждаемом „уазике“ ехали трое... Сообщники? И бунт, и побег спланировали заранее? Спланировали для одного-единственного человека, а отыгравших свою роль попутчиков устранили? Версия хромает, излишне много наложилось случайностей и импровизаций для просчитанной и подготовленной акции... Ладно, в любом случае неизвестных людей, шастающих тут с оружием и стреляющих в кого попало, необходимо нейтрализовать. А называя вещи своими именами — уничтожить. Правда, нет никакой гарантии, что эти — последние, что зачистка на этом закончится...»

Майор принял решение и заговорил в передатчик: — Значит так, Минотавр. Ты в трех километрах от «Варяга», жми туда. У машины оставь двоих срацией. Всех встреченных задерживать, стрелять только ответно. Дойдешь до лагеря — доложишь. У нас заварушка непонятная какая-то; не знаю, на кого мы тут напоролись, но это не наш четвертый. Не один, по крайней мере. В любом разе с ними сейчас заканчиваем. Все, до связи.

Насчет «сейчас» майор ошибся. И сильно.

10 августа, 12:02, ДОЛ «Варяг»

Степаныч вышел из дверей административного здания и неторопливо огляделся. Вид у него был спокойный и довольный, даже отчасти безобидный, — ружье мирно направлено стволами в землю.

Но выцветшие глаза глядели по сторонам настороженно и хищно. Рыжая где-то здесь... Он чуял ее, как волк чует добычу, и ей не уйти, не спастись, не спрятаться...

А вот и она! Показалась у служебного выхода столовой, натянула белый халат и думает обмануть старого охотника. Выстрел навскидку — тело в белом халате оползает по серой стене, из разжавшихся пальцев выпадает зажигалка и не зажженная сигарета...

Степаныч уже не смотрел туда, он шел дальше — Рыжая наверняка в вожатской, и он придет и поговорит с нею, как поговорил с Горловым, очень приятно поговорить после восьми лет молчания...

Ага, вот что-то метнулось в кусты. Боишься? Прячешься? Правильно боишься и зря прячешься, Рыжая.

«Лебо» рявкнуло по мелькнувшему силуэту, бекасинник[6] прошел широким снопом, сбивая листья и срезая веточки. Степаныч скривился. Нет, дробью ее не возьмешь, нужна картечь по меньшей мере...

Он нашарил с краю патронташа заботливо припасенные на волков патроны, быстро перезарядил двустволку, небрежно уронив на землю стреляные гильзы...