Пятнадцать суток за сундук мертвеца

До парня, видимо, наконец дошло, какую шутку сыграла с ним судьба в нашем с Клавкой лице. Он взревел так, что у меня заложило уши.

—    Господи, чисто зверь! — пробормотала я себе под нос, бросаясь за шваброй. В это время Клюквина пыталась урезонить разбушевавшегося мужчину:

—    Слушай, ну что ты орешь, как заводской гудок в день забастовки? Завинти краник — и дело с концом. Ты уж извини... тебя, кстати, как зовут?

—    Иван... — рык стал немного тише.

—    Ох, имя-то у тебя какое красивое! Настоящее такое, русское. Так вот, Ванюша, ты пойми, это вынужденная мера. На всякий случай, ничего личного. Мы с сестрой быстренько смотаемся по делам, а ты посиди здесь, отдохни. Если честно, данный сюрприз мы Витьке готовили! Так что с него и спрос.

Пока Клавка уговаривала пленника, я широкий конец швабры уперла в дверь, а узкий — в противоположную стену. В ванной наступила тишина: ни шума воды, ни звериного рыка.

—    Вот и молодец, Ванюша, — удовлетворенно выдохнула сестра. — Не скучай!

—    Клав, а зачем мы этого Иван-царевича в ванной закрыли? — я с трудом попала дрожащими руками в рукава куртки.

Клава снисходительно потрепала меня по плечу:

—    Эх, Афоня! Ведь Виктор мог при сдаче смены предупредить Ивана и передать ему Сашкино указание? Мог, — сама себе ответила Клюквина. — И где гарантии, что мы вышли бы из дома? Нету таких гарантий. Вот и получается, что иного выхода у нас вроде как и не было... Не печалься, товарищ гуманист! Придет Сашка и выпустит страдальца.

Это все, конечно, правильно, но как-то неправильно. Я вдруг почувствовала, как внутри заворочалась совесть. Решила, видно, проснуться и порадовать хозяйку своим присутствием. Быстренько затолкав ее обратно, я устремилась за Клавдией, уже открывшей входную дверь.

—    Слушай, Клав, а как же мы обратно попадем? У нас ведь ключа нет.

—    А зачем нам обратно? — удивилась Клюква. — Чай, не бедствуем, свое жилье имеется. Чего опечалилась? — подозрительно поинтересовалась Клюквина, что я опустила голову и заметно погрустнела.

—    Сашка лютовать будет, — заметила я шепотом, зябко передернув плечами. — Нам этого не пережить...

—    Да, — согласилась Клавдия, — шума будет много. Ну... не убьет же он нас, в конце концов! А так покричит-покричит маленько, да утихнет. А ты его еще и обаяешь как следует. Не устоит он перед твоими прелестями, Афоня!

В другое время я бы возмутилась на такие слона. Однако после событий сегодняшней ночи промолчала, покраснела до слез, разозлилась и, топнув ногой, захлопнула за нами дверь.

Дорога до метро заняла несколько минут. Все )то время мы молчали. Не берусь судить, о чем молчала Клавка, а я изобретала способ, как убедить ее выполнить мой гениальный план. В вагоне я решилась.

—    Слушай, Клав, а знаешь, недалеко отсюда живет Валерия. Совпадение какое, правда?

—    Что еще за Валерия? — насупилась Клавка, уже догадываясь, к чему я клоню.

—    A-а! Это девушка моего покойного Николая. Вернее, не девушка, а, по словам Гены, романтическая любовь всей его жизни. Может, навестим эту самую любовь? Тут недалеко!

Клавка в задумчивости ковыряла носком пол вагона. Я напряженно за ней наблюдала. Вообще -то, моя сестрица — человек довольно решительный. Можно даже сказать, отчаянный. Но иногда благоразумие начинает бороться с решительностью, и если вовремя не вмешаться, то может и победить. Правда, это случается нечасто. С тех пор, как Клавка появилась в моей жизни, мое собственное благоразумие завяло окончательно, и теперь я находилась в постоянной боевой готовности.

—    Ладно, — тряхнула головой Клюквина. — Куда ехать?

—    На Каширку. А там всего две остановки на автобусе.

—    Боюсь, эта наша поездка обернется очередной глупостью... — все же проворчала Клавдия.

—    Не волнуйся, Клава, — торжественно произнесла я, — нет такой глупости, которую нам было бы не по силам совершить!

—    Это точно!

Нужный дом располагался сразу за родильным домом. Клюквина по этому поводу не преминула съязвить: мол, хорошее соседство. В случае нужды можно быстренько добежать самостоятельно. Вероятно, близостью подобного медицинского учреждения объяснялось и великое множество ребятни. Одни гуляли под присмотром бдительных бабушек, другие — вполне самостоятельно, а третьих в разнообразных колясках выгуливали гордые мамаши. В общем и целом, двор напоминал разноцветный муравейник.

—    О чем мы будем с ней говорить? — спросила Клавка, останавливаясь перед дверью. — Ты уже придумала?

Я пожала плечами:

—    О Коле, о чем же еще?

Клюквина хмыкнула и нажала на кнопку звонка. За дверью стояла кладбищенская тишина. Следующие несколько попыток тоже не увенчались успехом. Зато распахнулась соседняя дверь, и на площадку выскочила толстая девица в шортах и безразмерной футболке. На голове у толстухи была повязана бандана, из-под которой торчали две тощие косички неопределенно-мышиного цвета.

—    Чего вы тут растрезвонились? — зло прошипела девица. — На работе она, разве не ясно?

—    На какой такой работе? — растерялась я.