Пятницкий

Положение в капиталистических странах в 1921 году оставалось объективно революционным, но революционное движение находилось в стадии отступления. Естественно поэтому то громадное внимание, с которым делегаты конгресса встретили и два чрезвычайно важных выступления Владимира Ильича по итальянскому вопросу, а через несколько дней — в защиту тактики Коммунистического Интернационала и доклад его о тактике РКП (б), сделанный 5 июля.

Полемизируя с Лаццари и отсутствующим Серрати, Владимир Ильич высмеял утверждения этого последнего, что якобы русские только того желают, чтобы им подражали итальянские коммунисты. «Революция в Италии, — сказал Ленин, — будет протекать иначе, чем в России. Она начнется иным образом». И в конце своей речи: «Мы никогда не хотели, чтобы Серрати в Италии подражал русской революции. Это было бы глупо. У нас достаточно ума и гибкости, чтобы избегнуть этой глупости»[12].

Но чтобы делать социалистическую революцию в какой угодно стране, надо прежде всего быть настоящим коммунистом. Вот вывод, который сделали делегаты конгресса из короткой, удивительно сильной и насыщенной речи Владимира Ильича. В речи в защиту тактики Коминтерна он резко критиковал Террачини за его «левые» глупости и иронизировал по поводу Гемпеля, выступавшего от имени ГКРП (Германской коммунистической рабочей партии) с «ультралевыми» фантазиями.

Позже сам товарищ Террачини признавался, что, слушая речь Ленина, он понял: «…то суровое осуждение, которое слышалось в его словах, бьющих словно молот, было произнесено им во имя высшего долга, который выпал на его долю. Этот долг заключался в том, чтобы спасти меня, спасти всех нас от ошибки, которая могла бы оказаться непоправимой и гибельной не только для нас, но и для самого великого и светлого дела социального освобождения — дела, общего для всех нас… Позже этот урок с пользой послужил мне в моей дальнейшей сорокалетней борьбе коммуниста».

Обороняя тезисы Исполкома Коминтерна по вопросу о тактике, Владимир Ильич говорил: «Мы сказали уже на II конгрессе, что центристы являются нашими врагами. Но ведь нужно же идти вперед. Вторая ступень будет заключаться в том, чтобы, сорганизовавшись в партию, научиться подготовлять революцию»[13].

Вот этот-то серьезнейший вопрос: что нужно сделать для того, чтобы научиться подготовлять революцию? — и стал предметом коллективного и всестороннего обсуждения. И огромному большинству участников конгресса было ясно, что задача, поставленная Коммунистическим Интернационалом с первого дня своего образования, — готовить не малочисленные и замкнутые коммунистические секты, стремящиеся установить свое влияние на массы только посредством агитации и пропаганды, но создавать крупные революционные партии, принимающие непосредственное и руководящее участие в борьбе рабочих масс, — подтверждается ныне уже завоеванным опытом. Значит, паническая боязнь единого фронта, совместных выступлений с рабочими — социал-демократами, свойственная кое-кому из итальянцев и, конечно же, ГКРП, превращается в опасность, быть может, не меньшую, чем центризм и полуцентризм, осужденный II конгрессом. Пятницкий помнил свой короткий разговор с Лениным, который уже несколько месяцев назад предвидел наскоки на стратегию и тактику Коминтерна слева. Так оно и вышло, но наскакивающие получили изрядную затрещину. «Конгресс, — по словам О. Куусинена, — встал на сторону Ленина».

В резолюции по организационному вопросу формулировались и перспективные задачи ИККИ: «Исполком Коммунистического Интернационала должен быть построен таким образом, чтобы он имел возможность занимать определенную позицию по отношению ко всем животрепещущим для пролетариата вопросам. Вместо прежних общих воззваний по таким критическим вопросам Исполком должен прилагать все больше стараний к нахождению средств и путей практически взять в свои руки инициативу организационных и пропагандистских единообразных выступлений различных секций в международных спорных вопросах. Коммунистический Интернационал должен превратиться в Интернационал действия, созреть для международного руководства общей повседневной борьбой революционного пролетариата всех стран…. Исполком должен способствовать… необходимому слиянию всех национальных секций в единую Интернациональную партию…»[14]

Поставленная задача казалась грандиозной. Единая интернациональная партия коммунистов! Во имя этого стоит положить жизнь.

После конгресса Пятницкому пришлось работать еще напряженнее. Надо было организационно закреплять и оформлять зарубежные секции Коминтерна. Между тем товарищи, как пришедшие в компартии из социал-демократии, так и особенно люди вроде безумно храброго Макса Гельца, явно склонного к анархизму, — подобных ему немало было в ГКРП и в ближайшем окружении Амедео Бордиги, — шарахались от одного слова «дисциплина», словно черт от ладана.