Пятое время года

На Кузнецком, в «Подписных», слава богу, пока еще сохраняется атмосфера клуба истинных любителей книги. Все знают друг друга в лицо, здороваются, беседуют о новинках и обмениваются подписками или отдельными томами.

Богемного вида маленький дядечка лет за шестьдесят — с длинными седыми волосами и в белом шелковом кашне поверх синего китайского плаща, — всегда раскланивается особенно любезно, приподняв шляпу и приветливо улыбаясь.

— Добрый день! Очень рад вас видеть.

— Здравствуйте.

— Что же вы сегодня так нагрузились, голубушка? Ай-я-яй! — Дядечка шутливо-осуждающе покачал головой и протянул руку за неподъемной хозяйственной сумкой с продуктами и книгами. — Позвольте вам помочь?

— Нет-нет, что вы! Спасибо, но…

— Никаких «но», голубушка, я с превеликим удовольствием провожу вас до метро.

Пришлось уступить. В конце концов не будешь же вырывать сумку у вполне приличного, интеллигентного человека, которого видишь не в первый раз?

По многолюдному Кузнецкому он шел сзади, однако то и дело забегал вперед и заглядывал в лицо. На углу Петровки следовало, пожалуй, попрощаться с ним: смущали и его помощь, и эти загадочные улыбочки.

— Большое спасибо, здесь я уже сама.

— Ни в коем случае! Как договорились — до метро. Между тем пора бы нам и познакомиться, любезнейшая. — Переложив сумку в левую руку, он поправил папочку, которую держал под мышкой, и приподнял шляпу. — Разрешите представиться. Эдуард Петрович Сусло', художник.

— Нина Александровна.

— Я, милейшая Нина Александровна, все любуюсь вами. Скажу вам как художник, как профессионал: у вас необыкновенное лицо. Не только очень красивое, но еще и благородное. Таких лиц, к великому сожалению, уже не осталось в наше, так сказать, прозаическое время. Почел бы за большую честь нарисовать ваш портрет… Не присесть ли нам на скамеечку возле Большого театра? Восхитительная погода! Весна! Всего на несколько минут.

Отказать любезному Эдуарду Петровичу было бы невежливо. На скамейке, под еще не распустившейся яблоней, припекало яркое апрельское солнышко, и Эдуард Петрович щурился, излишне пристально разглядывая свою новую знакомую.

— Не смущайтесь, Нина Александровна. Я ведь смотрю на вас как профессионал, как живописец… Нет, вы чудо как хороши! Удивительное лицо! — Он придвинулся поближе, взял за руку, как будто бы не по-мужски, без всякого заигрывания, и повернул ладонью вверх. — Ах, какая у вас аристократическая, точеная рука! Жаль, я не скульптор. Так когда, голубушка, вы позволите мне приступить к вашему портрету?

— Не знаю. Вряд ли это удастся…

— Отчего же, милейшая Нина Александровна, вы не хотите позировать мне? Уверяю вас, портрет получится великолепный. — Взгляд его маленьких, зеленоватых глаз мечтательно устремился к небу. — …Хорошо бы где-нибудь, так сказать, на пленэре, на фоне цветущего сада. Но можно и у меня в мастерской. Так, знаете ли, в старинном кресле… газовый шарф на обнаженных плечах… высокая прическа а-ля Помпадур.

Маловероятно, чтобы в предложении пожилого художника написать ее портрет содержался какой-то иной смысл, кроме чисто профессионального, но, услышав про «обнаженные плечи», она на всякий случай поспешила подняться со скамейки:

— Извините, мне пора.

— Ну что же, голубушка, не смею вас задерживать. Надеюсь в скором времени снова иметь удовольствие любоваться вами. Вы когда обычно бываете на Кузнецком? Как и я, по вторникам?

4

В своем модном наряде — полупальто и шерстяной юбке в крупную клетку, — который прохладным весенним утром казался вполне по погоде, сейчас она просто умирала от жары. К тому же страшно натерли ноги новые чешские полуботинки. Скамеечка в тени была поистине спасением.

— Ах, да вы, голубушка, совсем измучились от жары! — Присевший рядом Эдуард Петрович сочувственно покачал головой и шутливо сощурился. — Позвольте по такому случаю угостить вас мороженым. Вкусим, так сказать, не только пищи духовной?

— С большим удовольствием.

Перепрыгивая через лужицы от вчерашнего дождя, он устремился к мороженщице, торгующей с лотка у выхода из сквера, и вернулся, держа в руках два стаканчика с фруктовым мороженым по семь копеек и деревянные палочки.

— Самое любимое мое мороженое! Очень освежает. Уверен, что и в данном случае наши вкусы, так сказать, совпадают, милейшая Нина Александровна.