Пятый свидетель

— Не противоречит ли это тому, что вы сказали только что об уклонении от удара? Каким из ваших показаний следует верить, доктор?

Загнанный в угол, Гутьерес отреагировал тем способом, каким обычно реагируют загнанные в угол люди:

— Мои показания сводятся к тому, что мы точно не знаем, что произошло в том гараже, в какой позе стояла жертва и в каком положении находилась его голова в момент, когда по ней нанесли смертельный удар. Строить догадки по этому поводу глупо.

— Вы хотите сказать, что глупо пытаться понять, что произошло в гараже?

— Да нет! Я вовсе не хотел это сказать. Вы передергиваете мои слова.

Фриман была вынуждена что-то делать. Она встала и заявила протест, сказав, что я придираюсь к свидетелю. Ничего подобного я не делал, и судья это прекрасно понимал, но даже такой передышки оказалось достаточно, чтобы Гутьерес взял себя в руки, успокоился и принял самоуверенный вид. Я решил сворачивать допрос, поскольку уже достаточно подготовил «доктора Брюхо» на роль боксерской груши для своего собственного эксперта, которого собирался вызвать в качестве свидетеля на стадии защиты, и был уверен, что добился своего.

— Доктор, согласны ли вы, что если мы сможем определить позу жертвы и положение его черепа в момент первого, фатального удара, мы сможем понять, под каким углом убийца держал орудие преступления?

Гутьерес размышлял над ответом дольше, чем мне понадобилось времени, чтобы его задать, после чего неохотно кивнул:

— Да, в какой-то мере это можно будет понять. Но невозмож…

— Благодарю вас, доктор. Мой следующий вопрос: если мы будем знать все это — позу, положение головы, угол атаки, — сможем ли мы сделать какие-нибудь заключения относительно роста нападавшего?

— В этом нет никакого смысла. Мы это и так знаем.

Он возмущенно воздел руки кверху и обернулся к судье, словно бы взывая о помощи, которой, однако, не получил.

— Доктор, вы не отвечаете на вопрос. Позвольте повторить его. Если мы знаем все перечисленные факторы, можем ли мы сделать заключение относительно роста нападавшего?

Он обреченно уронил руки — сдаюсь, мол.

— Ну конечно, конечно. Но эти факторы нам неизвестны.

— Нам, доктор? Может быть, вы хотели сказать, что они неизвестны вам, поскольку вы ими не поинтересовались?

— Нет, я…

— Может быть, вы просто не хотите знать этих факторов, потому что они доказывают, что для обвиняемой было физически невозможно при росте пять футов три дюйма совершить…

— Протестую!

— …это преступление против мужчины, который был на десять дюймов выше ее?

Слава Богу, что в калифорнийских судах судьи больше не пользуются судейскими молотками, иначе Перри точно бы разнес свой о стол.

— Протест принят! Принят! Принят!

Я взял свой блокнот и перелистнул обратно все ранее перевернутые страницы, демонстрируя разочарование и невозможность продолжать дальше.

— Мне не о чем больше спрашивать этого…

— Мистер Холлер, — рявкнул судья, — я неоднократно предупреждал вас, чтобы вы не устраивали представлений перед присяжными. Считайте, что это мое последнее предупреждение. Еще раз — и вам не миновать последствий.

— Я это учту, ваша честь. Благодарю вас.

— Присяжные не должны принимать во внимание последний обмен репликами между защитником и свидетелем. Вычеркнуть его из протокола!

Я сел, не смея посмотреть в сторону ложи жюри, но и без того ясно ощущал царившее там напряжение. Все глаза были устремлены на меня. Сейчас присяжные мчались в одной упряжке со мной.

Не все, но достаточное количество.

38

Время, отведенное для ленча, я потратил, натаскивая Лайзу Треммел относительно того, чего ей следует ожидать от заседания во второй половине дня. Герба Дэла в зале не было — я послал его по неким выдуманным делам, чтобы остаться наедине со своей клиенткой. Насколько мог, я старался объяснить ей, какие подводные камни ждут нас, когда обвинительная стадия процесса закончится и начнется этап защиты. Она была напугана, но доверяла мне, а это, пожалуй, главное, чего следует требовать от клиента. Не веры, но доверия.

Когда заседание возобновилось, Фриман вызвала свидетельницу доктора Генриетту Стенли. Та представилась как старший криминалист-биолог Лос-Анджелесской региональной криминалистической лаборатории штата Калифорния. По моим соображениям, она была последней свидетельницей обвинения, и ее показания должны были состоять из двух чрезвычайно важных частей. От нее требовалось подтвердить, что ДНК крови, найденной на молотке, полностью совпадает с ДНК Митчелла Бондуранта и что кровь, обнаруженная на садовой туфле Лайзы Треммел, принадлежит жертве.

Таким образом, выступления ученых-экспертов скрепят круг свидетелей обвинения кровью. Моим главным намерением было сорвать обвинению этот замысел.

— Доктор Стенли, — начала Фриман, — насколько нам известно, вы либо сами проводили, либо курировали проведение всех анализов ДНК, связанных с делом об убийстве Митчелла Бондуранта?