Пигмалион

Хиггинс (потрясенный криводушием цветочницы). Лгунья. Ты же говорила, что можешь разменять полкроны!

Цветочница (поднимается, в негодовании). А вас кто за язык тянет? (Швыряет корзину ему под ноги.) Вот, забирайте всю корзину за шесть пенсов.

Часы бьют вторую четверть.

Хиггинс (услышав в этом глас Божий, упрекающий его за фарисейский недостаток чуткости по отношению к цветочнице). Ближнего надо жалеть. (Торжественно приподнимает шляпу, затем кидает в корзину горсть монет и идет догонять Пикеринга.)

Цветочница (достает из корзины полкроны

). А-а-у! (Достает пару флоринов.) А-а-а-у! (Достает еще несколько монет.) А-а-а-а-у! (Достает полсоверена.) А-а-а-а-а-а-у-у!!!

Фредди (выскакивает из такси). Наконец-то поймал. Эй! (Цветочнице.) А куда делись две леди?

Цветочница. Пошли на автобус, когда дождь кончился.

Фредди. А меня бросили с этим такси! Тьфу, черт!

Цветочница (с достоинством). Спокойно, молодой человек. Я его беру. (Величественно шествует к такси. Шофер перегибается назад и держит дверцу, не давая ей сесть. Отлично понимая причину его недоверия, она показывает ему горсть монет.) Такси – это для меня не расход, Чарли. (Он ухмыляется и распахивает дверцу.

) А как насчет корзины?

Таксист. Давай ее сюда. Два пенса сверху.

Лиза. Нет – я не хочу, чтоб ее видели. (Запихивает корзину поглубже назад и забирается в машину сама, продолжая разговор через окно.) Пока, Фредди!

Фредди (ошеломленно приподнимая шляпу). Пока.

Таксист. Куда?

Лиза. В Бекнегемский дворец.

Таксист. То есть как это – во дворец?

Лиза. Чего, не знаешь, где он? В Грин-парке, где король живет. Пока, Фредди. Можете тут не торчать, я уезжаю. Пока.

Фредди. До свиданья. (Уходит.)

Таксист

. Эй! Чего это ты насчет Бекенгемского дворца-то? На кой тебе в Бекенгемский дворец?

Лиза. Да не нужен он мне. Я просто не хотела при нем говорить, куда мне на самом деле. Отвези-ка меня домой.

Таксист. Это куда?

Лиза. Эйнджел-Корт, Друри-лейн, рядом с керосиновой лавкой Мейклджона.

Таксист. Вот это больше похоже на правду, подружка. (Отъезжает.)

* * *

Давайте проследуем за такси до въезда на Эйнджел-Корт, узкой арки между двумя лавками – одна из них и есть керосиновая лавка Мейклджона. Когда машина останавливается, Элиза выходит и вытаскивает за собой корзину.

Лиза. Сколько?

Таксист (указывая на счетчик). Не видишь, что ли? Шиллинг.

Лиза.

Шиллинг за две минуты!!

Таксист. Две или десять, нам без разницы.

Лиза. Ну, а по-моему, это нечестно.

Таксист. Ты раньше хоть раз на такси ездила?

Лиза (надменно). Столько много раз, что и со счету сбилась, молодой человек.

Таксист (со смехом). Ну, ты даешь, подружка! Оставь себе шиллинг, чтоб тебе жить богато. Удачи! (Уезжает.)

Лиза (оскорбленно). Нахал!

Взяв корзину, она бредет с ней по переулку в свое жилище; это очень маленькая комнатка с обоями, отставшими от стен в сырых местах. Разбитое стекло в окне заклеено бумагой. На стене висят вырванные из журналов картинки – портрет популярного актера и иллюстрация с модными дамскими платьями, которые явно не по карману бедной Элизе. В окне птичья клетка, но ее обитатель давно почил; ее берегут только как память.

Этим исчерпывается все, что можно назвать излишествами; прочее представляет собой тот минимум, без коего не могут обойтись даже бедняки. Это жалкая кровать с наваленным на нее тряпьем, хоть как-то способным удерживать тепло, накрытый куском ткани ящик с тазиком и кувшином на нем и маленьким зеркальцем над ним, кухонный стол и стул, выброшенные на свалку какими-нибудь мещанами среднего достатка, и американский будильник на полке над камином, которым давно не пользовались; все это освещается газовым рожком с прорезью для монеток. Арендная плата – четыре шиллинга в неделю.