Пик

Хорошо, что Кент ответил сам. Он, наверное, уже отрапортовал в штабе. Нападение мантикор – лишь с виду ничего особенного, а на самом деле тут есть над чем поразмыслить. Мантикоры вломились на агростанцию не только затем, чтобы крушить и убивать. Им нужно было похитить человека.

Как раз о таком я и думала… И вот наконец у нас есть подтверждение.

Я разглядывала пострадавшего, пока расспрашивала свидетелей. Мантикора ужалила его в руку, впустив в нее совсем немного яда. От такого количества он бы не умер. И Рейнд правильно заметил: ужаль его мантикора в глаз или в сердце – не важно, сколько яда попало бы к нему в кровь. Умер бы как миленький.

То есть он им нужен был не мертвым, а живым. Им понадобился пленник. И не один – если судить по количеству мантикор, натравленных на агростанцию.

Насколько мне известно, это первый случай – первый! – когда пришлецы на наших глазах пытаются похитить человека. И ясно, что они это делают по указке Жителей.

И отсюда вопрос, который, вероятно, звенит в ушах у всех, кто в курсе дела: для чего Жителям пленные?

9

У меня в голове раздался долгожданный голос. «Ты у себя?» – вежливо интересовался Ча.

«Да!» – радостно выкрикнула я в мыслях – и больше ничего подумать не успела: Ча бацнул прямиком ко мне в спальню. Он появился в обличье кота, но мигом разросся и принял свой обычный облик.

«Слушай, до чего увлекательно вышло! – с жаром выпалил он. – Хочешь, покажу?»

Уговаривать меня не пришлось. Ча вспрыгнул ко мне на кровать, а я присоединилась к нему, включив какой-то легкомысленный драма-ролик. Ча свернулся рядышком, и мы притворились, будто смотрим на видэкран.

Но в действительности я смотрела воспоминания Ча.

Первая часть примерно совпала с тем, чего я ожидала. Обернувшись Джошем, Ча какое-то время копошился в дядином офисе, потом дядя отослал его домой. Но Ча копошился не просто так: он осваивал Джошев перском и разбирался, как попасть к Джошу домой. Я показала Ча, как пользоваться моим перскомом, так что худо-бедно он представлял, как это работает. Я-то думала, что почувствую беспокойство или смятение Ча, но он излучал радостное возбуждение. Ему все было в новинку. Штаб и Монастырь он знал, но в Пике ему ни разу не доводилось бывать в настоящих домах. Поэтому ему дико нравилось играть роль Джоша, а еще больше ему понравилась часть про путь до дома. Лифты привели его в восторг. Ча транслировал мне свои ощущения – а он умел ощущать не только движение, но и направление. Когда двери лифта разъехались на первом этаже и Ча оказался сначала в вестибюле, а потом на людной улице, он насторожился и восхитился одновременно. Все вокруг было таким загадочным, все требовало внимания. До дома Джоша Ча шагал пешком: нельзя же банально вызвать транспод и упустить все это великолепие – людей, здания, витрины!

Я улыбалась его изумлению. Ча был как ребенок, которому показали что-то новое, или деревня, впервые увидевшая город побольше собственного поселка.

Ча то и дело сверялся с перскомом, чтобы не сбиться с пути, но делал это незаметно. Когда он очутился у дверей дома, где была квартира Джоша, я почувствовала его разочарование: что, уже все?! Прежде чем зайти в дом, Ча посидел немного в скверике неподалеку: ничего выдающегося – пара сотен квадратных футов, засаженных деревьями, травой и кустами. Джош в последнее время завел привычку сидеть там какое-то время перед тем, как подниматься домой. У скверика было важное достоинство – там работали исключительно камеры виднаблюдения. Усевшись на скамейку, Ча исподтишка поглядывал куда-то под куст, куда не досягала камера. Человек в таком укрытии бы не спрятался, а кто-то помельче – запросто.

Изучив место под кустом вдоль и поперек, Ча вошел в дом Джоша, поднялся на лифте на четвертый этаж и, как его учили, приложил к считывателю перском Джоша.

Дверь открылась, Ча вошел в квартиру, включил видэкран и съел готовую еду – ну ничего себе, он и ест совсем как человек! А вскоре после этого отправился спать. Джош нам рассказывал, что в последнее время частенько рано ложится.

А перском Ча пристроил на столике возле кровати.

Свет погас, и Ча превратился в кота, оставив под одеялом пижаму, а на столике – перском. И он бацнул на то самое место под кустом и прогулочным шагом удалился восвояси. А потом, бацнув несколько раз подряд, добрался до штаба и до моей спальни.

«Ну вот, скукота какая, – мысленно попеняла я ему. – Мог бы превратиться в змею и ускользнуть по вентиляционной шахте. Или в горгулью – и выпорхнуть в окно».

Ча потыкался в меня носом: «Сколько тебе Учителя твердили – чем проще, тем лучше! Кто обратит внимание на бездомного кота? А если пролетит горгулья или проползет змея – все тут же переполошатся».

Я ласково его погладила: «Мудрый ты у меня. Жалко, тебе манны не досталось от тех мантикор».

«Ничего, завтра будет еще манна».

Виддрама закончилась. Ча соскочил с постели и встал, выжидательно глядя на меня. Я начертила письмена и отворила Путь, отпуская его домой.